Раев Марк - Понять дореволюционную Россию. Государство и общество в Российской Империи

Ситуация парадоксальная: в XIX веке чисто личная власть царя ослабляется. Все больше растет разрыв между императором и обществом, страной. Правда, кажется, вплоть до Кровавого воскресенья 9 января 1905 года простой люд видит в императоре благосклонного отца. Но это лишь дело привычки - сам монарх не наделяет свой

231

"политический миф'* никаким зримым, символическим или ритуальным подтверждением. Все прочее население: образованные классы, городской пролетариат, инородцы - теряет всякую веру в отеческую роль и благие намерения государя. Сознавая влияние, которое может оказывать личность самодержца, оно приходит к требованию превращения его в конституционного монарха. Само собой разумеется, трудно подтвердить на фактах эту трансформацию народного мифа и политического (монархического) чувства. Как о том свидетельствует деятельность Гапона и попытки Зубатова, до 190S года можно было верить, что для простого рабочего люда родом из крестьян император сохранил отеческий образ. Приказ Николая II стрелять по безоружной толпе, которая шла к нему с жалобами и мольбой о помощи, одним махом разрушил традиционный миф.

Но вернемся к этой парадоксальной ситуации. Ее осо-ц бенность состоит в том, что в XIX веке государь сам! брал на себя инициативу модификации своего традиционного образа. Императоры и императрицы XVIII века, одеваясь по-европейски и называя себя "государями императорами", согласно римской традиции своих запад-1 ных собратьев, оставались относительно доступными, не | порвали связи с народом, по крайней мере, с населением столиц. Встреча невесты Гринева с императрицей в публичном саду отнюдь не является плодом воображения сентиментального литератора - она была совершенно возможна. К величайшему удивлению иностранных дипломатов, Александр I в одиночестве прогуливался пешком по улицам столицы. В XVIII веке, особенно во времена Петра Великого, Елизаветы и Екатерины II, публичными были многочисленные праздники и церемонии с активным участием государя, который в ходе их прямо общался с населением. Так же обстояло дело при религиозных церемониях - коронации, крещении, бракосочетании или похоронах членов императорской фамилии. Все дворяне, даже самые обездоленные и безвестные, имели доступ ко двору.

232

С приходом к власти Николая I произошла радикальная перемена, уже намечавшаяся во второй половине царствования Александра I, который все же еще следовал публичной традиции XVIII века, да, к тому же, не вел настоящей домашней жизни 6. Как и его отец, Павел I, Александр обожал военные учения и парады. С тех времен пошла "парадомания" русских государей, свидетельствующая о многозначительной перемене. Военные парады (смена караула Зимнего Дворца и прочие церемонии такого типа) сменили собою публичные праздники и торжества, даруемые государем всему населению. Пришел конец публичным балам, праздничным салютам, триумфальным выездам и т. д., которые всегда были для монарха случаем показаться публике и соприкоснуться с праздничной толпой. Военный парад разделяет монарха и зрителей; вытянутые колоннами полки вырастают живой стеной между императором и его народом - и берегись нарушивший границу и вышедший на предназначенное полкам место. Николай не отменил этого обычая; более того, он утвердил это разделение, замыкаясь в своей частной семейной жизни. Сама придворная жизнь становится не такой открытой и публичной, доступ на приемы и церемонии не так легок, как некогда. Повседневная жизнь двора все больше подстраивается под жизнь монарха, принимает в себя его семейные заботы; государь и государыня, следуя своим идеалам и темпераменту, посвящают себя воспитанию детей и пристально следят за их образованием. Само собой разумеется, этикет остается важной стороной их существования; церемонии обязывают императора и его семью регулярно

233

появляться на публике: воскресное шествие в церковь и возвращение из нее; торжественный прием в Светлое Воскресение; с большой пышностью и великолепием обставленные появления по случаю некоторых праздников (водосвятия, юбилеев и т. п.); наконец, внушительная церемония коронации в Москве. Но, повторим, торжества устраиваются впредь таким образом, чтобы помешать общению народа с его государем; увидеть монарха можно только издали, от него отделяют марширующие полки (то же самое отчасти происходит и в случае "публичных" церемоний при дворе). Приходит мысль, что привилегированное место, которым государь наделяет свою семью и свою частную жизнь, удаляет его от народа. Исчезает традиционный образ батюшки-царя, стирается еще более старый московский образ представителя Христа, сошедшего на землю и несущего благодеяния. Секуляризация XVIII века, "приватизация" XIX-го уничтожили традиционную народную концепцию русского государя. Традиция личностно воплощенной власти ослабевает и в конце концов рушится как раз в тот момент, когда призвана сыграть первостепенную политическую роль. Велик соблазн поставить прямо в вину императору все неудачи и катастрофы страны, обвинить его в самоизоляции, неведении и незаинтересованности проблемами страны - ведь все должно происходить под его управлением и по его приказам. В результате, преувеличивают роль его личных друзей и членов императорской фамилии. Любимцы последних императоров - уже не общественные фигуры, как это было в XVIII веке, но просто друзья или сотрапезники, которых обвиняют или подозревают в неясном и поэтому пагубном влиянии. Кстати, если говорить о Вырубовой и Распутине, то эти обвинения небезосновательны. Вследствие своих личных склонностей Николай II как

234

можно больше избегал придворных и публичных церемоний. В конечном счете, последний самодержец теряет свой политический авторитет, уходя в свою личную жизнь, которая изолирует его от страны и народа. Он хочет выглядеть буржуазным отцом семейства по образцу Луи-Филиппа или короля Вюртембергского - таким, какими и в наше время являются конституционные монархи. Но этим он подрывает всякое доверие к своей личной политической власти, нанося окончательный удар традиции и мифу, на которых основывалась имперская система.

Бюрократия или бюрократы? Естественно, что каким бы могущественным и независимым ни был самодержец, какой бы личной властью он ни обладал, он не может править без советников и чиновников. Он может также обращаться к помощи своих придворных, одни из которых одновременно являются чиновниками, другие же не принадлежат ни к какому административному учреждению империи. В его распоряжении существует Третье отделение канцелярии Е.И.В. и жандармский корпус (которому в конце XIX века пришло на смену пресловутое Охранное отделение, или охрана, в действительности тайная политическая полиция). Функции двух последних, в их собственном понимании, были прямой иллюстрацией личностного характера власти монарха. Именно служа лично императору, они собирали сведения, посылали инспекторов (своего рода missi dominici) и флигель-адъютантов для немедленного выполнения воли государя через голову бюрократической иерархии, иногда вопреки ее решениям.