Раев Марк - Понять дореволюционную Россию. Государство и общество в Российской Империи

257

Любопытно, что наследники крупных капиталов, сыновья промышленно-торговых воротил, приняли эту точку зрения и обратились против интересов и ценностей своих отцов. Объявив себя противниками материализма и капитализма, они кинулись в художественно-артистическую жизнь и даже пустились в радикально-революционную агитацию. Только накануне мировой войны несколько представителей высшей торгово-промышленной буржуазии решились активно участвовать в общественной жизни и попытались сформировать объединения и партии не для защиты одних своих экономических интересов, но и для преобразования и оздоровления системы, крах которой они, страшась, начинали предвидеть. Первая мировая война предоставила им случай конкретно оформить эту инициативу (так были основаны Земгор и Торгово-промышленный союз). Несмотря на развернутую ими энергию и влияние, которое они приобрели в ходе событий, их попытки наступили слишком поздно, чтобы предотвратить конец системы. Позицию имперского правительства характеризует одна черта: оно ничего не сделало, чтобы поощрить эту столь значительную в экономическом развитии страны часть элиты к формированию промежуточного слоя, способного выполнять конструктивную роль в общественной жизни.

258

НЕРУССКОЕ НАСЕЛЕНИЕ

В последние пятьдесят лет имперского режима национальный вопрос, то есть положение нерусского населения империи, принял новые формы, а в XX веке стал решающим. Эта тема слишком широка даже для схематичного обзора. Мы можем только выяснить ту ее черту, которая наиболее полно раскрывает отношения между государством и обществом. С самого своего образования Российская Империя более или менее сознательно проводила политику культурной и социальной ассимиляции. Пока она применялась к народам, чей уровень цивилизации можно было счесть более низким, чем у русских, эта политика оказывалась довольно успешной. Но после завоевания и включения в империю народов с равной или высшей цивилизацией стали появляться проблемы. Инородные верхи по материальным, социальным и политическим причинам приняли ассимиляцию, в то время как не ожидавшие от этого выгод низшие классы отреагировали совершенно иначе. Так было, когда местные язык, культура и религия оказывались достаточно сильными для установления развитого чувства этнического самосознания.

259

Во второй половине XIX века традиционная политика культурной и социальной ассимиляции потеряла свой престиж и свою эффективность. Участие нерусских народов в более развитой экономике и активном обмене привело к формированию класса, образование и образ жизни которого определялись национальными традициями, религией и языком. Представители этих новых слоев, которые через русских познакомились с ценностями западного романтического национализма, естественно, подняли голос, требуя практического и политического признания их культурной самобытности путем предоставления им большей административной автономии. Имперское правительство ответило политикой исключительного шовинизма и культурно-религиозной русификации. Эта недальновидная политика только обострила конфликты и усилила недовольство инородных верхов, которые, получая образование в России, усвоили нормы интеллектуальной, просвещенной, независимой жизни, уважающей традиции и гордящейся своими прошлыми и нынешними достижениями. Представители национальных элит стали пропагандистами нового национализма, который не останавливался на требовании признания культурной самобытности своего народа, но добивался автономии своих национальных учреждений. Конфликт серьезно обострился в конце XIX века, и исступление достигло своей высшей точки после 190S года, когда под давлением русских элементов, боявшихся потерять престиж и первостепенную роль на местном уровне, усилилась политика дискриминации и русификации. Это оказалось дополнительным центробежным фактором, которому, может быть, своевременное образование автономного национального промежуточного слоя не «позволило бы стать угрозой для цельности системы и целостности Империи.

СЕРЕБРЯНЫЙ ВЕК

Последняя четверть века Российской Империи ознаменовалась необычайным расцветом искусства, литературы и различных проявлений духовной жизни. Впервые произведения русского духа прокладывают себе путь за границу, и Россия начинает вносить свой вклад в созидание современной мысли и цивилизации, причем благодаря эмигрантам это не прекратилось и после

260

революции. Этот расцвет нельзя забывать при рассмотрении отношений между обществом и государством в период, предшествовавший окончательному краху империи. Самой своей напряженностью и плодотворностью русская культурная жизнь внесла динамические элементы, повлиявшие на участь системы. Для нашего исследования мы можем разделить культурные элиты на две категории или группы: профессиональные верхи и независимые представители литературы и искусства. Это вовсе не значит, что у этих двух групп не было общих точек. Напротив, такие точки существовали в области гуманитарных наук и литературы. Тем не менее, их концепции и взгляды на общественно-политическую жизнь были различными, хотя они и разделяли общее глубокое отвращение к самодержавному режиму.

Представители так называемых свободных профессий, а также многочисленные техники (инженеры, химики и т. д.) раздирались душой между двумя пониманиями своей миссии. Они отчасти вели свое происхождение из рядов интеллигенции, ею были сформированы, усвоили ее этические и социальные ценности, но в то же время не принимали присущей ей идеологизации. Вследствие этого они обладали сильно развитым чувством своей социальной миссии и ответственности перед народом и считали своим главным долгом помогать ему (и прежде всего самым обездоленным его элементам) достичь достойного уровня цивилизации и благополучия, облегчать его участь, лечить и просвещать. В то же время, в отличие от радикальной интеллигенции, они на практике познали русскую действительность и стремились улучшать ее и незаметно, без потрясений изменять. К ним относится удачный термин Мартина Малия: "коренная" интеллигенция.

Однако эти люди в большинстве случаев были также

261

государственными чиновниками или земскими служащими, то есть находились, по меньшей мере косвенно, под контролем правительственного аппарата. Между их долгом по отношению к народу и обязанностями по отношению к правительству постоянно возникали конфликты, не говоря уже о трениях, вызываемых налоговым давлением государства. Правительство требовало от своих служащих повиновения и дисциплины, а также подчинения техническим и налоговым решениям, которые, если верить специалистам, ограничивали поле их деятельности и способность принимать решения по вопросам, находящимся в их технической компетенции. Особенно часто возникали конфликты между администрацией и медиками; между учителями и Священным Синодом, который вел агрессивную политику в области религиозного образования на приходском уровне и посылал миссионеров к не православному населению (а также к старообрядцам); между министерством юстиции и адвокатами, которые в своих защитительных речах нередко критиковали социальные условия и обсуждали психологические предпосылки, вместо того чтобы просто придерживаться буквы закона. Как мы уже отметили, эти конфликты политизировали профессиональные объединения коренной интеллигенции, что не способствовало успешному сотрудничеству между администрацией и социально-общественными службами. Благодаря поддержке принадлежащих к аристократии меценатов, делового и промышленного мира - в основном после 1905 года и главным образом в городах - возникли частные благотворительные заведения, подменявшие собой государственные 'службы и учреждения, занимавшиеся здравоохранением и просвещением.