Владимир Земцов - Великая армия Наполеона в Бородинском сражении [litres]

В целом же ритуалы и обычаи, как бы являя собою присутствие прошлого, включали человека в некий замкнутый круг иррациональных истин, задавали строго определенный спектр мыслей, чувств и потребностей.

Армия Наполеона не была армией атеистов. Характер тех религиозных убеждений, которые преобладали в среде, по крайней мере, французских солдат, скорее следовало бы назвать деизмом. Да и вряд ли это могло быть иначе, ведь дехристианизация эпохи Революции привела к поискам «естественной» религиозности, соединенной с возрождением народных верований. Многие революционеры, в том числе и М. Робеспьер, чувствуя образовавшиеся лакуны в народном сознании, попытались их заполнить культом Природы и Разума, воплотившихся в образе Верховного существа (l’Être suprême) [1052]. Наполеон это развил. «Не надо менять ни одного слова в мысли и в языке Робеспьера, – точно заметил французский историк Э. Кине, – чтобы извлечь из них конкордат Наполеона…» [1053]

Армия, однако, приняла конкордат без энтузиазма: в ней долго продолжало жить неприятие какой бы то ни было церкви. Тем более что в годы революционных войн, а затем и войны в Испании французские солдаты столкнулись с таким врагом, который выступал под религиозными знаменами против безбожников. Все это, конечно, не означает, что в рядах французских частей не было людей, принимавших церковь и ее догматы. Такие люди были. Майор Старой гвардии А. Друо, к примеру, столь блестяще распоряжавшийся под Бородином гвардейской артиллерией, всегда имел при себе карманную Библию, постоянно перечитывая любимые им страницы [1054]. В ряде полков на полулегальном положении, числясь как солдаты, были даже и полковые священники [1055]. И все же во французских частях искренне верующих было очень мало. Знаменитый аббат Сюрюг, отправлявший службу в католической церкви Св. Людовика в Москве во время нахождения там Великой армии, определенно утверждал, что в его церкви «почти никто из французской армии не появлялся, за исключением 4 или 5 офицеров из старых фамилий Франции, двое или трое исповедовались». «Однажды я посетил комнату, полную ранеными офицерами, – писал аббат в письме другу в октябре 1812 г. – Все они говорили о своих физических нуждах, но ни один – о своих душевных проблемах, хотя трое из них уже имели печать смерти на своих устах. Я окрестил детей нескольких солдат: это единственное, на чем они еще настаивают… В остальном религия для них пустой звук» [1056].

Конечно, в национальных частях Великой армии, особенно в польских, испанских, португальских и даже немецких, ситуация была иной. Были в этих полках и капелланы. Командование ничего не имело против этого. Наполеон с самого начала своей военной и государственной карьеры относился к религии весьма прагматически. «Римские легионы любили все религии», – вспоминал он историю, описывая свою Египетскую кампанию. Необходимо было, говорил он, «примирить с собою религиозное мышление» [1057]. Столь же прагматически он отнесся к религиозным чувствам русских во время войны 1812 г. Понимая, сколь опасен религиозный фанатизм, в первые месяцы кампании он не поощрял разрушения церквей и преследования русского духовенства. На ступенях церкви в горящем Смоленске Наполеон, отвечая на обвинения русского священника в разрушениях и поджогах, горячо заявил, что его армия в этом не виновна. Многие церкви, по его словам, сгорели потому, что священники разбежались, бросив свои храмы. «Мои солдаты уважают ваши святыни; мы христиане, и ваш “Бог” есть наш “Господь”» [1058].

В своих речах, приказах и письмах 1812 г. Наполеон не раз упоминает имя Бога. «Молю Бога оградить Вас своим святым покровом», – пишет он из заснеженного Смоленска герцогу Бассано [1059]. Вообще, имя Господа вспоминали многие солдаты Великой армии накануне, во время и после Бородинского сражения. Упоминали имя Бога генералы [1060], офицеры [1061], солдаты, музыканты и обозники [1062]. Многие из них благодарили Бога за победу в сражении и за то, что он сохранил им жизнь. «Благодарение Богу, мы одержали победу», – восклицал Даве, су-лейтенант 12-го линейного полка [1063]. «…Бог, который помогал нам весь этот день (7 сентября. – В.З. ), сотворил великое чудо, так как я насчитал сам 20 мертвых русских на одного француза», – писал уже известный нам Паради [1064].

Примерно те же выражения встречаем и в письмах немецких солдат. Солдат-вестфалец И. А. Вернке писал, что Господь Бог «помог без раны» пережить два сражения. «Господь помог мне и с третьего сражения вынес без вреда, где пули сыпались дождем как горох, но ни одна пуля меня не задела», – отписал он домой о Бородинском сражении [1065].

Однако многие из тех, кто пережил Бородино, благодарили все же не Бога, но Судьбу. «Спешу с радостью сообщить, – писал отцу капитан Пьер д’Алгэй (d’Algay), – что моя счастливая звезда (bonne étoile) не покинула меня 7-го этого месяца, когда все мои братья по оружию расстались с жизнью» [1066]. «Твердо положился на свое воинское счастье», но не на Бога и немец Лоссберг. «Поэтому мне, – писал он после Бородина, – и не приходила в голову возможность быть раненым, но в момент, когда я был поражен пулей, я несказанно обрадовался, увидя, что я в состоянии шевелить раненою ногою в стремени и что все кости остались невредимы» [1067].

Воздавали хвалу наполеоновские солдаты после Бородина также и Верховному Существу. «Мой дорогой сын, – писал лейтенант Паради после Бородина, – благодарение Верховному Существу, я чувствую себя хорошо, и в этой кампании не получил ни одной раны» [1068]. По-видимому, некоторые идентифицировали образ Верховного Существа с Богом, другие воспринимали его весьма абстрактно, следуя, так сказать, укоренившейся еще со времен Революции традиции. Известно, к примеру, что песня Ф.-Ж. Госсека на стихи Дезорга об «Отце Вселенной», впервые исполненная 22 июня 1794 г., была одной из самых любимых в армии Наполеона. Ее трогательная мелодия, отзываясь в сердцах солдат, воспринималась как молитва. Приведем только первый и последний ее куплеты:

И все же основной формой проявления религиозных чувств наполеоновского солдата в 1812 г. были не осколки католической веры или тень культа Верховного Существа, но различного рода суеверия. Хорошо известно, что на войне, когда человек оказывается в «пограничной ситуации», между жизнью и смертью, начинается интенсивный поиск психологической опоры. Солдат стремится получить мистическую защиту путем выполнения разного рода ритуальных действий [1070]. Наполеоновский солдат, прежде всего тот, который не чувствовал себя в лоне церкви, прибегал к разного рода амулетам. Это могли быть какие-нибудь обработанные камни, кабаньи или медвежьи клыки, носившиеся на шее, и пр. Известно, например, что и Наполеон до рождения сына носил с собой привезенную из Египта булавку с изображением скарабея [1071]. А Даву, контуженный при Бородине, но избежавший смерти, решил сохранить седло, ольстры и пистолеты, которые приняли на себя удар русских пуль [1072].