Жан Тюлар - Мюрат или Пробуждение нации

9 октября 1799 года фрегат «Ла Каррьер» после сорока пяти дней плавания, протекших без особых происшествий, входит в гавань Фрежюса. На его борту — Ланн, Мармон и Мюрат. Все испытывают облегчение оттого, что избегли встречи с английским флотом. Генерал Бонапарт — на «Мюироне», следующем вместе с «Ла Каррьер». Нет речи о том, чтобы подвергать оба судна карантину, полагавшемуся любому кораблю, приплывшему с Востока: кто осмелится задержать подобным образом победителя под Абукиром, которого обстоятельства срочно призывают в столицу? «Нам больше подходит чума, чем австрийцы», — скандируют жители Фрежюса. Действительно, популярность Бонапарта выходит за любые рамки, если судить по приему, оказанному ему в Авиньоне или Невере.

В Париже чествования и приемы следуют один за другим. Они призваны скрыть политическую игру узкого кружка лиц. Обсуждения и переговоры ведутся с участием генералов и политиков: Бернадотта, Серюрье и офицеров парижского гарнизона, Талейрана, Фуше, Рёдерера, Сиейеса и Роже Дюко — оба члена Директории приняты у Бонапарта, он обедает и с двумя другими: Баррасом, самым могущественным из всех, и Гойе, человеком гораздо менее заметным (но и им не следует пренебрегать). Все собеседники признают, что надо выбраться из того тупика, в который завело Республику следование ущербной конституции 1795 года, в спешке состряпанной термидорианцами. Но как? И если что-то менять, какое правление предложить взамен? Здесь мнения разделялись. Самым последовательным и внятным было решение Сиейеса: государственный переворот в парламенте, приведший к упразднению Директории и замене конституции на такую (ее текст был у него уже готов), которая способна гарантировать завоевания Революции. Чтобы преуспеть, нужно нагнать страху на оба совета, составлявшие законодательный корпус: Совет Старейшин и Совет Пятисот, а также удержать в рамках генералов-якобинцев, весьма щепетильных во всем, что касалось республиканской законности. Для этого Сиейесу желательно иметь рядом человека с саблей в крепкой руке. Почему бы и не Бонапарта? Тот после нескольких дней колебаний уступает доводам Сиейеса (по всей вероятности, это случилось 1 ноября).

План проработан со всей тщательностью: Сиейес обезглавит исполнительную власть, подав в отставку вместе с еще двумя членами Директории. Это парализует действие конституции и вынудит законодателей не к ее пересмотру, что по закону невозможно, пока не истекут девять лет со дня ее принятия, но к провозглашению нового Основного закона, отражающего воззрения самого Сиейеса. Бонапарту же надлежит с непреклонным видом шагать, погромыхивая саблей по каменным плитам, умерять пыл парижских предместий, все еще зараженных якобинством, и наводить панику на слишком несговорчивых депутатов.

9 ноября (эта дата более известна как 18 брюмера по республиканскому календарю) Бонапарт назначен командующим парижским гарнизоном.

Под его началом — немного более 7000 человек, три полубригады инфантерии, 6, 79, 96, 8 и 9-й драгунские полки, 21-й егерский, несколько артиллерийских батарей и ремонтерские роты 9-го полка легкой кавалерии. К ним еще можно прибавить стражу, охранявшую заседания Директории и обоих Советов, ветеранские роты и около 200 жандармов [75] A. Vandal, l'Avènement de Bonaparte , t. I, p. 277. .

Мюрат и офицеры из окружения Бонапарта еще до его назначения постарались склонить в его пользу симпатии офицеров и солдат гарнизона. Это им было нетрудно. Жалование военным запаздывало, они были плохо кормлены и экипированы, а потому не переставали ворчать и сетовать на болтливое и обанкротившееся правительство. Бонапарт представлялся им спасителем. Им казалось, что он такой же, как они, и понимает их нужды. Отметим также, что в 9-м драгунском полку, особо прославленном бесстрашием, полковником служил Себастиани, а Мюрат сохранил знакомство и связи с 21-м егерским, где начинал службу. А такие генералы, как Серюрье, Макдональд и Лефевр сами явились предложить свои услуги Бонапарту.

Получив место командующего гарнизоном, Бонапарт тотчас занялся рассредоточением войск, до того стянутых к Люксембургскому парку и Тюильри. Оставив Лефевра при себе и отправив Макдональда в Версаль, он доверил Ланну охрану дворца в Тюильри, Берюийе прикомандировал к Дому Инвалидов, а Мюрату и егерям 21-го полка поручил охрану Бурбонского дворца. Распоряжение властей о назначении Бонапарта было расклеено по городу, а сам он по этому поводу выпустил воззвание к народу и армии.

Таким образом, к вечеру 18 брюмера военная пружина заговора уже взведена. Бонапарт может рассчитывать на верность Мюрата, Ланна, Макдональда и других. Меж тем Сиейес и Роже Дюко подали прошения об отставке с поста членов Директории. Барро после некоторых колебаний под нажимом Талейрана последовал их примеру. Гойе и Мулен, так ничего и не уразумевшие, не пожелавшие уйти в отставку подобно трем остальным, — под надежной охраной. Директории больше нет. Пустота на вершине исполнительной власти обнажает ветхость всей постройки. Членов Совета Старейшин и Совета Пятисот отправляют заседать в Сен-Клу (верное средство избежать народных возмущений), обещая держать в курсе событий. Первая часть заговора осуществилась без заминок.

Остается убедить советников. Эта задача казалась такой несложной, что «исход второго дня был доверен чьим-то счастливым озарениям, стечению обстоятельств, благотворной игре Провидения, первому толчку, который, как казалось, должен был все предопределить»... [76] Ibid ., p. 333. Как замечает А. Вандаль, «это было крайне неосторожно. С одной стороны, Бонапарт ошибочно доверился парламентариям, решив, что они упрочат его успех, витийствуя в зале заседаний, с другой — государственные мужи слишком понадеялись только на военный престиж генерала, на его влияние в войсках и способность укрощать толпу, а посему оставили ему одному заботы о подавлении всех сопротивляющихся» [77] Ibid ., p. 339. .

Известно, что случилось 18 брюмера. Бонапарт не слишком преуспел, убеждая Совет Старейшин, хотя большинство его членов были привлечены на сторону заговорщиков.

Совет Пятисот, в котором осталась значительная группа якобинцев, был удивлен необходимостью заседать вне столицы, в замке Сен-Клу, встревожен передвижениями войск, в результате которых часть гарнизона (в том числе отряд под командованием Мюрата) оказалась неподалеку от самого замка.

Бонапарту не удалось найти для их успокоения нужные слова. Депутаты пришли в крайнее возбуждение, они плохо приняли генерала. Раздались крики: «Долой диктатора! Долой тирана!» В проходах между креслами дошло до рукоприкладства. Депутаты окружили Бонапарта, толкали его, едва не сбили с ног. Конечно, никаких занесенных кинжалов не было, но зуботычины, порванный мундир и невооруженное насилие имели место. Видя опасность, офицеры эскорта, а Мюрат был в их числе, вмешались в схватку и вызволили своего предводителя, в то время как среди депутатов послышались призывы: «Объявить вне закона!» Замешательство достигло высшей точки. Люсьен Бонапарт ловко пользуется им, чтобы отсрочить голосование, призванное поставить его брата, главу заговора, вне закона, чего с возрастающей настойчивостью добиваются депутаты, не замешанные в тайной сделке, которым не по нраву присутствие военных в зале заседаний. Наконец, чтобы выиграть время, он снимает с себя звание председателя и народного избранника.