Жан Тюлар - Мюрат или Пробуждение нации

«Статья 1. Генерал Мюрат должен предстать перед военной комиссией, члены которой будут назначены военным министерством.

Статья 2. Осужденному будет предоставлено лишь полчаса, чтобы иметь возможность побеседовать со священнослужителем и исповедаться».

Фактически этот декрет соответствовал статьям 87 и 91 уголовного кодекса, введенного по декрету самого Мюрата и каравшего смертной казнью всякого, кто покусится на смену образа правления [351] J.-P. Garnier , op. cit ., p. 331. .

Вспоминал ли тогда Мюрат о герцоге Энгиенском? Маловероятно. Он обличил приговор, назвав его бесчестным, и стал готовиться к смерти. Известно, что он написал последнее письмо, адресованное жене и потомкам. Его текст варьировался в широких пределах по прихоти копиистов, поскольку списки имели хождение после его смерти, несмотря на цензурный запрет. Видимо, самая надежная версия документа — та, которую приводит в 1826 году Франческетти:

«Любезная моя Каролина, настал мой последний час, через несколько мгновений жизнь моя оборвется, а у тебя не станет супруга. Никогда не забывай: на моей жизни нет ни малейшего пятна несправедливости. Прощайте, дети мои, Ахилл, Летиция, Люсьен, Луиза. Предстаньте перед миром достойными меня. Я оставляю вас без королевства и без состояния, среди моих многочисленных недругов; так держитесь же все время вместе, покажите свое превосходство над постигшей вас судьбой, думайте о том, кто вы есть и кем вы были, и Господь благословит вас. Не проклинайте память обо мне. Я свидетельствую, что самым большим несчастьем последних минут моей жизни, стало умереть вдали от моих детей...» [352] Перепечатано Ж. Ванелем ( Cavalier et roi , № 8).

На календаре 13 октября 1815 года, час смерти настал. Единственный рассказ о последних минутах Мюрата принадлежит канонику Масдеа, исповедовавшему узника:

«Прибыв на место казни и обратившись к присутствующим, он сказал: «Не думайте, что я принимаю смерть из чьих-либо иных рук, кроме Божьих; мне отвратителен только способ, каким это делается. Куда мне встать? Укажите, господин офицер». И, встав на несколько возвышенное место, он расстегнул одежды и, рванув их, обнажил грудь. «Стреляйте, — сказал он, — и не бойтесь, пусть свершится воля Господня!» Офицер приказал: «Повернитесь спи ной». Тогда Мюрат приблизился к нему и с улыбкой, полной сострадания, воздев руки и глаза к небу, произнес: «Неужели вы думаете, что я стал бы противиться этим несчастным солдатам, обязанным совершить то, чего бы они не желали? Что я буду мешать кому бы то ни было? Вы слепец, все делается по воле Небес, и нужно покориться руке Всевышнего». Он возвращается на свое место. Обнажает грудь и снова говорит: «Стреляйте!» Таковы его последние слова. Священник возглашает: «Верую в Господа всемогущего!» — и приговор приведен в исполнение. Тело Иоахима Мюрата положили в обитый черный тафтой гроб и погребли в главной церкви, строительству которой он способствовал и которая была окончательно отстроена уже после его смерти на деньги короля. В церкви на следующий день отслужили торжественную мессу и был исполнен реквием. Так умер великий генерал Иоахим Мюрат» [353] Romano, «Ricordi Murattiani» , — Cavalier et roi , № 9, p. 38. .

Свидетельство о смерти, написанное гораздо суше, хранится в городском архиве Пиццо. Там указано и время казни: 21 час, что надо понимать как 6 часов вечера (по тогдашней традиции время исчисляли, деля на 24 части период от восхода до заката солнца).

Не будем сосредоточиваться на мрачных подробностях: плохо заколоченном гробе, который раскрылся, когда его опускали в могилу (по свидетельству Р. де Чезаре), или легенде о похищении тела короля, у которого потом отрезали голову. Александр Дюма упоминает о чем-то подобном в своих «Знаменитых преступлениях»: «После смерти короля Фердинанда в тайном отделении одного из шкафов в его спальне обнаружили эту голову, залитую спиртом. Не веря в бессмысленную жестокость, я спрашивал у генерала Т... о причине подобного деяния. Он ответил, что, поскольку Мюрат был осужден и расстрелян в Богом забытом уголке Калабрии, неаполитанский король, все еще опасаясь, что какой-нибудь искатель приключений может объявиться под именем Иоахима, успокоился, лишь когда ему предъявили голову Мюрата» [354] A. Dumas, Les Crimes célèbres , éd. Fournier-Valdès , p. 177. .

Эта мрачная легенда родилась потому, что доныне невозможно получить точный ответ на вопрос, где покоится прах казненного. По всей вероятности, останки его были расчленены «и смешаны с останками тысячи человек в подземельях церкви Святого Георгия Мученика в Пиццо, чтобы невозможно было их опознать» [355] Cavalier et roi , № 9, p. 54. .

Казнен был один Мюрат. Его спутники были помилованы и высланы из королевства. Город Пиццо получил монаршее поздравление, золотую медаль и освобождение от соляной пошлины. До Каролины новость дошла очень поздно. Пролив несколько слезинок, она быстро утешилась в обществе генерала Франческо Макдональда, бывшего военного министра в правительстве Мюрата; с ним она вскоре уже, в 1817 году, вступила в морганатический брак. Французская пресса вдоволь посмеялась над «бурлескной эпопеей» и «паяцем в роли Бонапарта». Более здравомыслящий или объективный австрийский посол в Неаполе извлек мораль из этой экспедиции, отчет о которой был послан им Меттерниху 12 октября 1815 года: «Катастрофа Мюрата упрочила спокойствие на этих землях и поспособствует охлаждению слишком горячих голов по всей Италии».

Таким образом, Мюрат здесь признан предтечей Рисорджименто.

В наполеоновской эпопее, нашедшей свое отражение в простонародных лубках в стиле Эпиналя, в литературе и беллетризованных исторических сочинениях, где изобилуют мрачные предатели, устрашающе верные любовницы, бравые вояки и повесы, все персонажи, окружающие заглавного героя, даже статисты на выходах имеют вполне определенные роли. Единственный из них, кто отличается некоторой двойственностью, — Иоахим Мюрат. Его образ подвергнут немилосердной операции, как бы разорван: с одной стороны, позолоченный миф о великолепном рубаке, воплощении элегантности и храбрости в одном лице, с другой — зловещее предание о жалком политике, увлекшем за собой в пропасть того, кому обязан решительно всем.

Враждебная Мюрату историческая традиция порождена не столько памфлетами эпохи Реставрации, которые компрометирует тенденциозность и склонность к преувеличениям, сколько нелестными высказываниями Наполеона на Святой Елене, скрупулезно зафиксированными Ласказом в его «Мемориале» — одной из самых читаемых книг, посвященных данному периоду.

Наполеон представлял Мюрата «не имеющим ни рассудительности, ни крепких убеждений, ни твердого характера». Он взваливал на него ответственность за катастрофу 1814 года, называя его поведение «предательским». Кроме того, он утверждал, что Мюрат «предал» его и в 1815 году, напав на Австрию в нарушение его предначертаний. «Я бы призвал его к Ватерлоо, но французская армия была охвачена таким патриотизмом и столь высоким моральным духом, что она без отвращения и праведного гнева не потерпела бы присутствия того, кто, по ее мнению, предал и погубил Францию».