Сергей Мезин - Дидро и цивилизация России [litres]

Экономическая политика просвещенного абсолютизма включала поощрение внутренней колонизации малонаселенных земель в разных странах Европы: Испании, Пруссии, России. В Российской империи при Екатерине II иностранные колонисты селились под Петербургом, в Новороссии, в Поволжье. Наибольший размах эти меры приобрели на берегах Волги, где на огромном пространстве в 200 кв. верст было расселено более 23 тыс. человек из 22 государств [488]. Устройство иностранных колоний в Саратовском Поволжье в 60-е годы XVIII века вызвало живой интерес европейских просветителей. Самым заинтересованным в этой теме показал себя Дени Дидро, что уже не раз отмечалось исследователями [489].

В третьем томе «Энциклопедии» Дидро (1753) содержится статья «Колония» [490](автор – Франсуа Верон Дюверже де Форбонне), где дано такое определение: «…под этим словом понимают перемещение народа или его части из одной страны в другую». Как видим, дефиниция носит самый общий характер. Миграции, приводившие к образованию колоний на протяжении всей истории человечества – от расселения людей после библейского потопа до образования Североамериканских колоний, – разделены здесь на шесть классов. Колонии, которые позднее появятся в России, не подходили под эту классификацию; их феномен требовал нового осмысления.

Между тем, мысль о пользе поселения выходцев из европейских стран на слабозаселенных просторах России зародилась еще в петровское время. Эту идею разделяло и русское правительство [491]. Предшественник просветителей Фонтенель в своем «Похвальном слове царю Петру I» писал о цивилизующей деятельности пленных шведов в Сибири: «Они стали чем-то вроде колонии, которая цивилизовала прежних жителей» [492]. Итальянский просветитель Франческо Альгаротти, побывавший в России в 1739 году, советовал заселять пустующие земли Южной Украины татарами, а также греками: «Как только населения станет больше, можно было бы подумать об усовершенствовании земледелия – ведь земли здесь таковы, что труды пахарей должны окупаться сторицей, – и завести тут же многочисленные стада овец: тогда не будет нужды в иностранных шерстяных тканях для обмундирования русского войска» [493]. Этот совет повторил Г.-Т. Рейналь в своей «Истории обеих Индий» (1774), но писал уже не о греках и татарах, а о выходцах из Молдавии и Валахии, которые исповедуют православие и рассматривают Россию как наследницу Византийской империи [494]. Друг Вольтера Рене Луи д’Аржансон в «Размышлениях о древнем и современном управлении Францией» утверждал:

Петр помог России выйти из состояния варварства и достичь ранга европейской державы. Однако сегодня для России было бы ошибкой продолжать захватнические войны для подтверждения своих амбиций. Во внешней политике России нужны дружба и содействие иностранцев. Нужны новые законы, нужно побуждать жителей к искусству и роскоши. Надо привлекать иностранцев в страну, не для того, чтобы увеличить количество жителей, но для того, чтобы прививать учтивые манеры и хороший вкус [495].

Манифесты Екатерины II 1762 и 1763 годов о приглашении иностранных поселенцев в Россию и предоставлении им льгот вызвали противодействие многих европейских правительств [496]и положительные отклики просветителей. В частности, во Франции с 1765 года начались настоящие репрессии против вербовщиков и отъезжающих. Имела место и контрпропаганда со стороны правительства. Официальная Gazette de France в номере от 12 октября 1764 года писала о плачевном состоянии французских эмигрантов, которые прибыли в Гамбург, чтобы следовать дальше на Волгу:

Из Гамбурга, 25 сентября 1764 года . Многие французы, которых обещания русских эмиссаров побудили перебраться в Россию, прибыли сюда в самом плачевном состоянии, преодолевая весь путь пешком, за собственный счет, будучи изнуренными от усталости и голода. Прибывающим сюда вопреки обещаниям не оказывается никакой помощи. Сам посол России раздает только обещания, не принимая никаких мер, чтобы помочь переселенцам в их самых насущных потребностях. Подобное поведение может предвещать только еще более печальное будущее, поэтому большинство из этих несчастных приняли решение вернуться во Францию [497].

Еще более острой была критика той же газеты в номере от 12 мая 1766 года:

Нижняя Эльба, 25 апреля 1766. Как известно, все заботы, которые русская императрица предприняла до сегодняшнего дня, чтобы населить берега Волги, не отвечают ее намерениям. Иностранцы, приехавшие туда на жительство, привлеченные прекрасными обещаниями, погибают там от усталости и нужды: они обречены на полное повиновение директорам поселений, запуганы местными жителями и не имеют защиты ни от тех, ни от других. Таким образом, берега Волги, которые они рассматривали как землю обетованную, станут могилой этих несчастных жертв невежества и корыстолюбия [498].

Между тем, Дидро дал некоему Берару рекомендательные письма, которые должны были способствовать его проекту переселения французских семей в Россию. Этот шаг вызвал недовольство правительства. По словам Дидро, его обвинили в попытке подтолкнуть рабочих к выезду из страны и пригрозили ему заключением в Бастилию [499].

В этой ситуации в четырех номерах периодического издания Ephémérides du citoyen, ou Chronique de l’esprit national за сентябрь 1766 года (т. 6, № 5–8) появились статьи известного экономиста аббата Николя Бодо «О политическом мире», в которых он с одобрением отзывался о реформах Екатерины II, приведших к «освобождению» дворянства и секуляризации церковных земель, но особо он отмечал план колонизации берегов Волги. Бодо, по сути, защищал меры Екатерины II от нападок официальной прессы. Известно, что французский экономист был связан с русским послом в Париже князем Д. А. Голицыным, который, в свою очередь, был другом Д. Дидро.

Принадлежавший к числу физиократов Бодо поддерживал идею об огромном значении численности населения для процветания страны: «Наибольшее количество населения – вот истинное благо империй, настоящее национальное богатство. Нет ничего другого, о чем следовало бы говорить. Люди, люди, люди – вот секрет политики одним словом» [500]. В дальнейшем колонизация выступает у него как средство цивилизации, причем колонизация прежде всего аграрная, что также соответствовало взглядам физиократов.

В своих статьях Бодо одним из первых после В. Мирабо употребил слово «цивилизация». Это слово могло обозначать состояние или действие. Бодо, впервые применив понятие цивилизации к России, трактовал ее как действие, причем не как долгий процесс органического исторического развития народа от варварства и дикости к гражданскому состоянию (такое понимание сформируется позже при участии Дидро), а как конкретный план социального развития, как политический проект, предназначенный для реализации. Для Бодо этот проект имел целью, прежде всего, освобождение порабощенного народа.