Владимир Артамонов - Турецко-русская война 1710–1713 гг.

Чтобы Порта отказалась от намерения посылать янычар к границам России, военное прикрытие для Киева, Гетманщины и Азовской губернии собиралось основательно. Губернаторам Киевской, Азовской и Казанской губерний приказали оберегать городки, «остерегать народ» и вести разведку. Из Азовской губернии для защиты Малороссии были отправлены 10 100 ратных людей вместе с двумя сотнями азовских и таганрогских пушкарей. К этому контингенту собрались добавить даже казанские полки, 2200 драгун и 1500 яицких казаков [962].

Весной из Чернигова по Десне к Киеву прибыла артиллерия, которую с трудом втаскивали наверх по днепровским кручам. В половодье из-за «великой воды» мостов у Киева навести было невозможно и с середины мая паромами на правый берег Днепра медленно переправлялись четыре пехотных полка дивизии Вейде, 11 драгунских полков, артиллерийские служители, четыре сербские роты и обозы. Старая линия укреплений осела, работников поначалу собрали только 500 человек из 12 тысяч и с 31 мая линию подновляли половинными составами драгунских, пехотных, гарнизонных и гетманских полков. Остальных держали на форпостах по границе. 1300 дровосеков рубили лес под Киевом для частокола, которого вкапывали «зело много» [963].

К июню 1713 г. на защиту «матери городов русских» мобилизовали почти такую же силу, как для Дунайского похода 1711 г. «Обсервационный корпус» Шереметева включал 6 пехотных полков дивизии генерала А. А. Вейде — 8759 человек, четыре полка Киево-Печерской крепости — 5847 человек, четыре гарнизонных полка с Украины — 3709 человек Всего пехоты было 18 315 человек В 11 драгунских полках (вместе с больными, нестроевыми и в «ближних отлучках») насчитывалось 18 593 человека, в Генеральном и Домовом «швадронах» (эскадронах) 571 и 185 всадников. Всего регулярной пехоты и кавалерии было 37 664 человека. В нерегулярной коннице состояли: 271 серб, пять сотен вновь прибывших казаков и 90 казаков астраханских. Число молдаван («прежних и новозатяжных волохов») увеличилось до 1065 человек. 13 июня к Киеву прибыло 12 780 казаков Скоропадского с Черниговским, Киевским, Нежинским, Стародубским и Прилуцким полками, а также с глуховской сотней и сердюками [964]. Всего иррегулярных конников было 14 706 человек [965]. Ф. Кантакузин переучивал на гусарский лад несколько тысяч человек.

Донских казаков не было — они писали, что покидать Дон им нельзя из-за неприятеля. И. А. Толстой также полагал неразумным отсылать 5 тысяч донцов с атаманом Кутейниковым под Киев к Шереметеву.

(В июне 1713 г. из Черкасска всё же вышло 3250 казаков, но после спада напряжённости, Шереметев велел им задержаться около Маяка) [966].

Для Печерской крепости, где по ведомости Д. М. Голицына в 1713 г. было 8146 годных и 679 негодных фузей, затребовали 10 000 работных людей, для Чернигова — 5000, в Нежин — 4000, в Переяславль — 5000. Всего 24 000 человек [967]. В целом на земляные работы для укрепления Киева и других городов Малороссии планировали собрать до 50 тысяч крестьян. Из «наряженной» ландмилиции числом 10 658 человек пришло всего только три тысячи из Киевской губернии [968].

Стратегия громадной киевской группировки численностью в 52 370 человек состояла в том, чтобы один её вид сдержал противника от нападения. Шафиров разумно писал: если турки миру не заключат, то надо соединяясь с поляками и саксонцами их постращать. «То б чаю, и разбежались тотчас… и так бы гордость их сломилась и скорее к миру бы склонились» [969]. Тактически русской военной силе предписывалось держаться сугубо «дефензиво» [970].

О нехватке провизии, как в 1711 г., теперь не было и речи. Через Брянск в Киев для солдатских и драгунских полков с Московской, Казанской, Киевской, и даже Архангельской и Сибирской губерний сенаторы указали поставить громадное количество провианта — 189 423 четверти муки, круп и овса. К середине июня было доставлено 70 707 четвертей [971]. Для регулярных полков предписали заготовить 15 тысяч пудов масла, 30 тысяч пудов сала или 60 тысяч пудов мяса, а также закупить 186 куф вина на 2233 рублей и сварить 1000 четей [четвертей объёмом по 3 л. — В. А. ] пива [972].

По Днепру, у Полтавы и переправ через р. Орель «для престерегания татар и запорожцев» выставили четыре драгунских полка генерал-майора И. Б. фон Вейсбаха и пять украинских полков с наказным миргородским полковником. Перебросить их к Киеву было невозможно, так как 14 мая 5000 крымцев разложили кош под Хмелевым и атаковали пас у урочища Муравка [973]. Помня измену Мазепы, жён казацкой старшины вместе с супругой Скоропадского снова свезли в Глухов, который тоже укрепили на случай нападения [974].

Несмотря на нападения буджакских ногайцев и «каналий-запорожцев» на Киевщину, Левобережную и Слободскую Украину, несмотря на захват ясыря, русское командование не «чинило отмщение». Всем командующим — Б. П. Шереметеву, И. И. Скоропадскому, П. М. Апраксину, И. А. Толстому (тот сохранил звание азовского губернатора) запретили нападать на турецкие, крымские и кубанские владения. Фельдмаршал был согласен с Шафировым, который просил не «задирать» противника, иначе начнётся самая «неукротимая война и нас причтут за обманщиков и можем пострадать смертно». Борис Петрович распространял молву, что он стоит в Киеве не для войны, но для «усмотрения» турок и ремонта крепостей вокруг этого города и вдоль р. Лыбедь [975]. Шереметев заверял, что хотя «везде татары и запорожцы розсыпались и облегли на дорогах», «ни единого человека не пошлём противно делать за границы» [976].

Фельдмаршал послал к верховному везиру четыре запроса разными путями — в Бендеры, Азов, Хотин и Яссы в какой силе и куда идут турецкие войска? Сохраняя уверенную твердость, Шереметев оповещал Али-пашу, что на «начинающего Бог Всемогущий да будет нам помощник. [Я] со многими регулярными и нерегулярными войски по состоянию чина моего в своих границах к отпору во всякой готовности пребываю, [и] сколько в правде Его Царскому Величеству Бог да поможет, вашу везирскую светлость обнадёживаю».

Османское командование, как и прежде, сознавало невозможность похода на Киев и приняло верную стратегию — не снимая военного давления крымскими татарами, добиться уступок от России, пугая «дьявольским намерением» — вводом в Польшу «знатного корпуса» во главе с Карлом XII и Станиславом I.

13 марта фаворит султана капудан-паша Ибрагим послал в Йеди куле намек о возможности возобновить контакты с русскими арестантами и позволил голландскому послу Я. Кольеру навестить узников, которые «от вони и тесноты и, не имея воздуху при наступающей теплоте, собрались уже умирать».

Не получая с декабря 1712 г. ни единой вести из Петербурга, 15 марта Шафиров на свой страх и риск через Кольера дал знать о «сердечном намерении Царского Величества сочинити счастливой мир с Блистательной Портой» [977]. Ведь царь «отнял руку от Польши», «испразднил тамошние анбары», вывел гарнизон из Эльбинга и русские полки ушли в Померанию.