Михаил Барг - Великая английская революция в портретах ее деятелей

Профессор К. Хилл приводит следующие многозначительные данные: из каждого шиллинга, переплаченного потребителем из-за существования монополии на данный товар, корона извлекала только 1 1/2 пенса, т. е. 1/8, а 7/8 присваивал владелец монополии.

Хотя в условиях торгового кризиса начала 20-х годов XVII века парламент объявил вывоз крашеных и отделанных сукон свободным для всех, однако купцы-авантюристы сумели вернуть себе, разумеется за немалую плату в казну, монополию.

Елизавета I продала коронных земель стоимостью 800 тыс. ф. ст., а Яков I — на сумму 775 тыс. ф. ст., что сократило поступавший с них доход дополнительно на 25 %.

Непреложный в правосознании тех лет публично-правовой принцип, согласно которому суверенитет безраздельно принадлежал королю, разделял и влиятельный деятель оппозиции в парламенте 20-х годов сэр Джон Элиот. Оказавшись в 1629 году по вине Карла I в заточении в Тауэре, он написал трактат «De jure majestatis» («О праве суверенитета»), в котором утверждал, что суверенитет — это не право подданных, а исключительное право короля. Элиот пытался убедить последнего, что его суверенитет отнюдь не потерпит ущерба от того, что подданные наделяются свободой обсуждать в парламенте политику короля. В мирное время гармония в государстве требует, чтобы суверен не затрагивал собственность подданных без их согласия.

Это, несомненно, заимствованное из опыта «образцовой» абсолютной монархии во Франции «изобретение» имело в Англии свои особенности. Дело в том, что в условиях отсутствия развитой бюрократической системы продажа должностей усиливала одновременно в управлении и без того значительный элемент малоэффективности, в особенности на местах, и коррупции. По данным исследователя этой проблемы Д. Эйлмера, в 1630-х годах обладатели должностей получали в год в качестве «дохода» 300–400 тыс. ф. ст., т. е. половину того, что поступило в эти годы в королевскую казну. Иными словами, продажа должностей, «выгодная» казне получением моментального дохода, оказывалась отводящим от нее каналом огромных сумм, причиной оскудения ее в долговременной перспективе.

Как мы помним, Декларация палаты общин в марте 1629 года объявила этот сбор незаконным и, более того, под страхом наказаний запретила его выплачивать.

Выдвинутые против него обвинения включали «советы» королю использовать ирландскую армию против «бунтовщиков» в Англии и, расправившись с главарями оппозиции, управлять страной методами чрезвычайного положения.

Что касается потонного и пофунтового налогов, то вместо разрешения собирать его сроком на год, данного Карлу I первыми двумя его парламентами, Долгий парламент требовал возобновления его согласия на это каждые два месяца.

Помимо него Долгий парламент создал пять комитетов — по вопросам торговли, религии, жалоб, Ирландии, по делам судебных палат. Управление отдельными областями общественной жизни посредством парламентских комитетов, введенное Долгим парламентом, предвосхищало будущие министерства.

Роль Пима в организации наступления Долгого парламента на королевскую прерогативу на рассматриваемом этапе революции была столь велика, что, как не без иронии отмечали его недруги, в подписи этого джентльмена не хватало только литеры «R» (Rex — король), сопровождавшей королевские указы.

Дело в том, что многие потомки средневековых переселенцев из Англии в Ирландию, в значительной степени этнически смешавшиеся с ирландцами, так называемые англо-ирландцы, являлись католиками.

Так, пункты 31–32 «Великой ремонстрации» мельком касались вопроса об огораживаниях общинных земель, пункты 33–34 указывали на разорение суконной промышленности, на эмиграцию суконщиков в Голландию и Новую Англию.

Сколь большого накала приняла борьба в палате общин «за» и «против» принятия «Великой ремонстрации» и сколь фундаментально важным представлялось революционно настроенным пуританам ее содержание, видно из реплики Оливера Кромвеля: «Если „Великая ремонстрация“ была бы отвергнута, то для всех честных людей не оставалось бы ничего другого, как покинуть навсегда Англию и найти пристанище на новых берегах».

Огромное знамя с изображением королевских гербов по четырем углам с короной в центре и указующим «с неба» перстом: «Воздайте кесарю должное ему».

Это, разумеется, не исключает того, что в пределах роялистской «зоны» имелись отдельные опорные пункты парламента, как и, наоборот, в «зоне» парламента — опорные пункты роялистов. В указанном географическом размежевании «кавалеров» (роялистов) и «круглоголовых» отражена ведущая тенденция в размежевании общественных сил.

То обстоятельство, что определенная часть провинциальных дворян оказались в ходе войны «нейтралами», объясняется не только их «равнодушием» к будоражившим парламент вопросам высокой политики, но и страхом перед непредсказуемыми для них последствиями самого факта втягивания демократических низов в войну. Это не должно затуманивать вопрос о социально-классовой природе гражданской войны.

Англиканское духовенство, как и следовало ожидать, оказалось на стороне короля.

Своеобразие момента хорошо перелает сообщение из Сент-Олбенса летом 1642 г.: курьер привез одновременно три прокламации: одну (парламентскую) — о повиновении комиссарам по набору в милицию парламента, другую (королевскую) — запрещавшую набор без большой печати, третью (парламентскую) — запрещавшую расквартирование в городе кавалерии.

Обращает на себя внимание большой удельный вес в рядах роялистов дворян-католиков. Так, в северных графствах одну треть офицеров королевского ополчения составляли католики.

В Оксфорд к королю перебрались 175 членов палаты общин (более 1/3 ее состава) и более 80 пэров (4/5 ее состава). С «бунтовщиками», т. е. парламентом, осталось только 30 пэров.

Попытки парламента «договориться» с королем не прекращались на протяжении всей гражданской войны: в 1643, 1644, 1645 и 1646 гг.

В области политики усиление военной роли индепендентов сказалось в парламенте в том, что после более трехлетнего заключения в Тауэре в январе 1645 г. был казнен архиепископ Лод, а в октябре 1646 г. было уничтожено епископальное устройство церкви.

На почве военного разорения в юго-западных графствах в 1644–1645 гг. возникло «нейтралистское» движение крестьян, так называемых клабменов, организовавших вооруженные отряды для защиты селений от вторжения как роялистов, так и частей парламента. Это обстоятельство исключает возможность усматривать в нем аналогию Вандее во время Французской революции конца XVIII века. В Англии речь шла об отрядах крестьянской самообороны, которые защищали деревенский мир от обескровливавших его вторжений военных отрядов, прежде всего роялистских. Поскольку социальный состав клабменов до конца еще не выяснен, трудно заключить, какие слои крестьянства возглавили это движение.