Юрий Алексеев - Освобождение Руси от ордынского ига

Итак, в нашем распоряжении нет данных о каких-либо боярских опалах, связанных с событиями 1480 г. Каковы бы ни были разногласия и споры по поводу конкретных мер или предположений правительства, они не приводили к наказанию тех или иных лиц. А это в свою очередь означает, что разногласия в среде ближайших советников великого князя на данном этапе не носили характера оппозиции и не приводили к расколу в составе его думных людей. Удельно-клерикальная оппозиция, в существовании которой нельзя сомневаться, не находила заметной опоры в боярской среде, среди ближайших думцев и слуг великого князя, в составе его аппарата управления.

Тенденциозные летописные тексты о событиях 1480 г. отражают оппозиционные настроения удельно-клерикальных кругов, защитников «старины». Консервативная оппозиция не представляла собой сплоченной группировки. По тем или иным важным политическим вопросам ее представители могли иметь достаточно разнообразные мнения. В важнейшем для удельных князей вопросе о прерогативах их власти князья оказались на разных позициях. Если Андрей Углицкий и Борис Волоцкий подняли мятеж во имя сохранения своих политических прав, то Михаил Верейский на это не решился (несмотря на конфликт с великим князем по поводу Кириллова монастыря) и, как и Андрей Вологодский, остался лояльным по отношению к Ивану III. В критические месяцы феодального мятежа оппозиция не смогла существенно повлиять на ход событий, хотя и сочувствовала мятежникам (митрополит, великая княгиня Марфа).

На разных позициях оказались и церковные иерархи в важнейшем для себя вопросе о взаимоотношениях с государственной властью. В то время как митрополит Геронтий вступал в открытый конфликт с великим князем, архиепископ Вассиан сотрудничал с правительством, хотя и он сам, и его ближайшее окружение были настроены достаточно критически.

Смертельная угроза, нависшая над Русской землей летом — осенью 1480 г., заставила на время забыть старые распри и отодвинула частные групповые интересы на задний план. Митрополит Геронтий и архиепископ Вассиан оказались в одном лагере, поддерживая важнейшее решение Ивана III оказать решительное сопротивление Ахмату. Даже удельные князья — мятежники верно и исправно служили Русскому государству в последние недели Стояния на Угре. Однако не следует преувеличивать степень консолидации верхов господствующего класса. В верхах сохранялись — и не могли не сохраняться — серьезные, глубокие противоречия, порождаемые основным социально-политическим процессом эпохи — созданием централизованного государства.

Торжества в Москве по случаю отражения нашествия Ахмата не означали, что русское правительство считало исход борьбы с Ордой окончательно и навсегда решенным. Грозное ордынское войско, растаявшее в ноябрьском тумане, могло снова появиться на русских границах. В этом смысле весьма характерен наказ, данный 26 апреля 1481 г. новому русскому послу в Крым Т.И. Скрябе. [587] Имея уже сведения о гибели Ахмата, великий князь относится к ним крайне осторожно: «…нынеча пак ко мне весть пришла, что Ахмата царя в животе не стало». Не исключается, что это известие ложно: «…какими делы будет изолгалася та весть, что Ахмата царя в животе не стало». Самое же главное, гибели Ахмата не придавали решающего значения: допускается, что даже в случае смерти Ахмата «кто будет на том юрте царь, а покочюет к великого князя земле». Русскому послу ставилась задача добиться возобновления и подтверждения союза с Менгли-Гиреем. При этом предусматривалось два варианта. В переговорах с ханом Тимофей Скряба должен был настаивать, чтобы Менгли «пошел на Ахмата царя или кто иной на том юрте будет царь», подчеркивая, что «осподарь мой князь великий… о том мне не приказал бити челом, чтобы тебе на Литовскую землю пойти». В глазах русского правительства это был наиболее желательный вариант. Только в случае категорического отказа Менгли от выступления против Орды («не пойдет таки на Ахмата царя или кто иной будет на том юрте царь») и при достоверных известиях («весть полная»), «что король пошол на великого князя», посол должен был «говорити о том, чтобы царь сам всел на конь да пошол на короля». [588]

Как видим, инструкции Скрябе в апреле 1481 г. отличались от тех, с которыми за год до него отправился к Менгли князь Иван Звенец Звенигородский. Во-первых, нападение крымцев на Литву считалось теперь желательным не вообще, а только в том случае, если король заведомо выступит против Русского государства; во-вторых, еще больше подчеркивалась главная цель союза — совместная борьба с Ордой.

Эти отличия представляются важными с точки зрения оценки русским правительством военно-политической ситуации к весне 1481 г. Основным результатом осенней кампании 1480 г. русское правительство считало спасение своей страны от вторжения Орды Ахмата («Бог милосердный как хотел, так нас от него помиловал»). Но сам характер боевых действий на Оке и Угре, не приведший к решительному сражению, не давал оснований для уверенности, что с ордынской опасностью покончено навсегда. Трезво оценивая обстановку, русское правительство готовилось к возобновлению борьбы с Ордой и стремилось создать наиболее выгодную стратегическую комбинацию — удар Менгли-Гирея против Ахмата или его преемника, что в сочетании с упорной обороной русскими войсками водных рубежей действительно могло привести к полному разгрому Орды.

Показательно и явно несочувственное отношение Ивана III к возможности нападения Ахмата на владения Казимира, т. е. в сущности на русские земли, входящие в состав Польши и Литвы. Это может объясняться прежде всего тем, что, исходя из опыта предыдущей кампании, великий князь теперь скептически относился к возможности выступления Казимира. В этом случае нападение крымцев на окраины владений Казимира не принесло бы никакой реальной пользы русским войскам, держащим оборону против Орды, как это и было в октябре 1480 г. Более того, вполне вероятно, что Иван III так или иначе был осведомлен о движении русского населения Литвы и Польши за воссоединение с Русским государством и не хотел без крайней нужды подставлять русские земли под удары крымцев.

Во всяком случае посольские инструкции Тимофею Скрябе отражают твердую решимость великого князя продолжать борьбу с Ордой до полной победы, используя опыт предыдущей успешной кампании и стремясь как можно полнее реализовать союз с Менгли. Эта готовность к продолжению борьбы с Ордой, казавшейся весной 1481 г. вполне реальной, должна учитываться при исследовании политики Русского государства зимой 1481/82 г.