Андрей Беляков - Чингисиды в России XV–XVII веков: просопографическое исследование

Все чаще татарские отряды включались непосредственно в состав государевых полков. Но через какое-то время мы вновь можем прочитать о них: «а велели ему ходити за передовым полком». Наиболее часто, в период относительной автономности, татарская конница использовалась в передовом полку. Скорее всего, это обуславливалось какими-то военно-тактическими соображениями, смысл которых ускользает от нас. Они достаточно интересны в свете наших знаний о реалиях второй половины XVI в. Ни в коем случае данный факт нельзя рассматривать как стремление к скорейшему физическому истреблению татар [1242]. По-видимому, это обуславливалось военной целесообразностью или же, возможно, представлениями о степени почетности того или иного полка.

Постепенно возникает традиция назначения царевичей, в первую очередь крещеных, полковыми воеводами. При этом, благодаря своему происхождению, они просто были обязаны возглавлять большой полк. О степени их самостоятельности судить трудно. Скорее всего, реальной властью обладали (или могли обладать) только православные Чингисиды [1243]. В остальных случаях мы видим исключительно статусные назначения. Точно так же, как участие Чингисидов наряду с удельными князьями в походах, возглавляемых самим московским государем. Нельзя не отметить и тот факт, что постепенно возникают традиционные места назначения царевичей полковыми воеводами. Заметна тенденция по закреплению определенных приставов за конкретными Чингисидами.

Приведенная информация позволяет нам сделать предположение, что сибирский царевич Ак-Даулет б. Ак-Курд, а далее и его сын Шах-Али, имели особое положение в Мещере и среди Городецких татар. Зачастую именно он возглавлял их во время многочисленных походов. Но включить его в число касимовских «правителей», как это делает Д.Н. Маслюженко [1244], мы все же не можем [1245]. Быть может, он возглавлял их в ряде походов по причине отсутствия собственного отряда?

Новым этапом в военном использовании татарских отрядов служилых Чингисидов становится Ливонская война 1558–1582 гг. При освещении данного периода имеет смысл затронуть и другие татарские корпорации Мещеры. Дело в том, что некоторые исследователи пытаются рассматривать темниковских и кадомских татар как вассалов касимовских царей и царевичей. Так, Д.М. Исхаков, делая попытку реконструировать административно-территориальное деление Мещеры второй половины XV — первой половины XVI вв., предположил, что упоминаемые в различных источниках мещерские и мордовские князья являются, возможно, одним и тем же понятием. Он видит в них золотоордынских феодалов тюркского происхождения. Это позволяет ему утверждать, что первоначальными структурными частями Мещеры были княжества. При этом он допускает, что подобные князья могли быть вассалами касимовских правителей XV — начала XVI вв. [1246]Б.Р. Рахимзянов, опираясь на данное предположение, однозначно отмечает, что территории вокруг Касимова, Кадома, Темникова, Елатьмы, Шацка относились к Касимовскому царству [1247]. В таком случае, во второй половине XVI в., когда, по его мнению, данная практика стала нарушаться, должны были остаться какие-то рудименты прежних реалий.

Установить происхождение иных татарских корпораций в Мещере значительно сложнее. Подавляющее число княжеских фамилий мещерских татар выводят себя от некоего князя Бихана [1248], отстоящего на 4–5 поколений от реальных, документально прослеживаемых родоначальников рубежа XV–XVI вв. Скорее всего, в большинстве случаев это поздняя фальсификация, по крайней мере, для большинства родов.

Следует отметить, что татарская генеалогия, в особенности ранняя (это справедливо и для XVII в. включительно), разработана очень слабо [1249]. Многие схемы содержат явные несуразности или же опровергаются архивными источниками.

Далеко не всем известным шеджере (родословным росписям) следует слепо доверять, тем более что значительная их часть имеет позднее происхождение. Поэтому за основу возьмем ситуацию XVI в., которая зиждется пусть и на скупых, но дошедших до наших дней документах.

Среди кадомских татар замечена интересная особенность. Княжеский титул полагался только старшему в роде. При этом он прилагался к кормлению (право сбора ясака и на раннем этапе — судебная юрисдикция над частью местной мордвы). Остальные в семье значились мирзами, даже если они имели право на часть собираемого ясака. Правда, к их родовому прозвищу полагалось прибавление: князь (князь Енгалыч князь Бедишев, но Богдан мирза князь Енгалычев сын князь Бедишев). Если кто-то в семье жаловался другим кормлением (белеком [1250]), то он автоматически становился родоначальником нового княжеского рода [1251]. Таким образом, эту приставку ни в коем случае нельзя рассматривать как титул, скорее, это пожалование должности сопровождаемое получением определенных доходов. По мнению Д.М. Исхакова подобные белеки (бейлики) первоначально являлись полноценными княжествами [1252]. Смущает относительно незначительный размер таких образований и еще более незначительное население [1253]. Л.И. Рославцева отмечает, что даже в Крыму бейлики достаточно быстро были вытеснены более мелким «мурзинским» землевладением [1254]. К тому же данная территория по преимуществу принадлежала к Муромо-Рязанской епархии, границы которой были достаточно консервативны и указывали на значительно более ранние границы княжеств [1255]. Поэтому если система классических бейликов и существовала в регионе, то она могла гипотетически существовать только в районе Темникова. Граница епархии проходила как раз между Кадомом и Темниковым. Но и там данная система управления в рассматриваемый период должна была испытывать серьезный кризис. В начале XVII в. кормления перестали жаловать. Когда во второй половине века кадомские мирзы и татары начали принимать православие, то подобным новообращенным татарам из княжеских родов жаловали потомственное княжеское достоинство, распространявшееся на все мужское потомство. Можно предположить, что первоначально князьями становились местные мордовские старшины [1256]или же это были выезжие татары, жалуемые ясаком за службу. При этом статус подобных пожалований, судя по всему, был приближен к статусу волостелей. Точнее, являлся наследственной его разновидностью [1257]. Нельзя полностью отбрасывать и утверждение о том, что некоторые из подобных князей являлись ордынскими феодалами, захватившими данные территории в XIV–XV вв. [1258]За ясак князья, скорее всего, вынуждены были содержать свой военный отряд, возможно в основном состоявший из мордвы. В любом случае, среди кадомских служилых татар (в первую очередь рядовых казаков) имелась определенная часть лиц мордовского происхождения (об этом говорят и их имена во второй половине XVII в.) [1259]. Нельзя не отметить, что еще в начале XX в. часть мещерского дворянства (в данном случае темниковского) «татарского» происхождения помнила о своих мордовских корнях [1260]. Мещерская мордва (кадомская в том числе) не являлась феодально-зависимым населением. Судя по писцовым материалам начала XVII в., часть земель мордвы и бортников (лесные угодья) [1261]являлись их вотчинами. Отдельные представители мордовского населения имели холопов из военнопленных [1262]. В рассматриваемый период к проблеме национальности в регионе относились достаточно просто: православное вероисповедание означало принадлежность к русским, мусульмане — татары, язычники — мордва. С середины XVI в. в Мещере начинают испомещать знатных выезжих татар [1263]. Это значительно усложнило картину. Единого лидера у корпорации, судя по всему, не было.