Андрей Беляков - Чингисиды в России XV–XVII веков: просопографическое исследование

Имеются примеры и информационной войны. 4 мая в Крыму получили письмо из Астрахани от Кошум мирзы Сеферева, в котором он утверждал, что Мурад-Гирей с братьями собирается в поход на Ислам-Гирея. При этом Федор Иванович, якобы, дал ему для этого 25 000 стрельцов «с вогненным боем» да 5000 донских казаков. С царевичами же бий Урус князь отпускает мирз с ногайскими людьми. В предполагаемом походе должен был участвовать и Арасланай мирза Дивеев. Реакцией на то сообщение стал поход на русские «украины» царевичей Алп-Гирея и Саламет-Гирея [1437]. Поход был неудачным. Благодаря своевременному сообщению об ожидаемом приходе царевичей (об этом через шацкого полонянника Юсупа Ислеева сообщил московский гонец Иван Судаков Мясной), береговые воеводы были готовы, а население попряталось по острогам. Царевичи посылали в загон [1438]Асан мирзу Ширинского и Курмыша аталыка, но им удалось только взять крапивенский острог и пожечь посад. Полон оказался очень незначительным, к тому же на обратном пути «разметало» лошадей, и многим крымцам пришлось возвращаться пешком. К 15 июня поход закончился [1439]. Приверженность слухам или их «изобретение» являлись обычными приемами для оправдания очередного похода на московские земли.

Следует отметить, что это не единственное подобное событие лета 1587 г. 19 июня 1587 г. в Крым пришел литовский посол Ягуп, утверждающий, что Литва готова выбрать новым королем ставленника турецкого султана. Цель данного посольства заключалась в том, чтобы спровоцировать очередной поход на русские украины. Посол даже связывал выдачу якобы готовых поминков с набегом [1440]. Это не помешало литовским казакам захватить Очаков, о чем в Крыму стало известно 23 июля [1441]. Как следствие, 30 сентября царю Ислам-Гирею велели из Стамбула зимой совершить поход на Литву к Каневу и Киеву [1442].

20 июня в Крым из Бухары приехал Пиала-паша. Он посылался Стамбулом для того, чтобы найти союзника в борьбе с Персией, но миссия оказалась неудачной. На обратном пути к послу присоединился Аллагул имелдеш, посланный Урусом князем к турецкому султану с очередной просьбой о походе на Астрахань, он, в частности, обещал возить лес и камыш для строительства города напротив Астрахани [1443]. Жаловались и другие ногайские мирзы. 27 июня в Крым приехал с жалобой на Мурад-Гирея и донских казаков Кайбулат мирза Якшисатов брат. Он просил царевича для карательного похода — донские казаки захватили его дочь и нанесли большие убытки. Ему отказали, по-видимому, сказалось наличие мирных договоренностей с Москвой. Но зато паше предложили переселиться на Болысфай, где ранее жили Дивеевы дети [1444]. В сентябре все тому же Пиале-паше дали 4000 янычар и деньги для строительства зимой судов в Кафе и подготовки запасов для астраханского похода [1445].

Тогда же произошло другое знаковое событие. 31 июля в Крым из Стамбула приехал Казым князь Тубулдуков. Он направлялся от Газы-Гирея к Мурад-Гирею с грамотами к нему и к Саадет-Гирею [1446]. Об их содержании мы можем только догадываться. Скорее всего, Газы-Гирей, чей вес при дворе султана по каким-то причинам начал расти, предлагал царевичам приехать в Стамбул, обещая высокое положение при пожаловании его Крымским юртом. Газы-Гирей был в Стамбуле уже летом 1586 г. Тогда к нему под защиту приезжали из Крыма люди Мурад-Гирея, по тем или иным причинам не бежавшие с царевичем. Уже тогда он хотел быть «в соединенье» со своими племянниками против Ислам-Гирея, который «пустошил юрт» [1447].

Мы видим, что численность дворов служилых Чингисидов в XVI в. серьезно разнится. Наиболее значимая военная сила была у касимовских царей. Отряды остальных царевичей не превышали, как правило, 100 человек. Численность военных отрядов крещеных Чингисидов всецело зависела от московского царя — по-видимому, от того статуса, который ему приписывали.

Это же влияло и на оклады членов двора, в первую очередь рядовых. Мы видим, что если поместные оклады верхушки дворов (бояре, дворецкие) Симеона Касаевича и Симеона Бекбулатовича были приблизительно одинаковыми, то оклады рядовых детей боярских казанского царя значительно уступали окладам людей великого князя тверского. Причины этого неизвестны. Возможно, не последнюю роль здесь играл более высокий статус Симеона Бекбулатовича.

Участие Чингисидов в событиях Смутного времени следует разобрать отдельно. Здесь имеются свои особенности. Нам известны данные о роли некоторых Чингисидов в этот переломный момент.

В своем большинстве эти сведения относятся к Ураз-Мухаммеду б. Ондану и Симеону Бекбулатовичу, но встречаются упоминания и об иных служилых царевичах, позволяющие сделать некоторые выводы. Говоря об эпохе Смуты, нужно вначале коснуться более ранних событий.

Эти события, развернувшиеся в России после смерти Ивана Грозного, заставили говорить о Симеоне Бекбулатовиче как о действенной силе, способной оказывать значительное опосредованное влияние на происходящее. При этом сам царь занимал, скорее всего, достаточно пассивное положение. Его статус Чингисида, племянника Ивана Грозного, двоюродного брата Федора Ивановича и человека, одно время занимавшего московский престол, сам говорил за себя.

В.И. Ульяновский считает, что уже в 1585 г. Симеон находился в опале, так как в документе о пожаловании касимовским царем Мустафы-Али б. Абдулы его предшественником назвали Шах-Али б. Шейх-Аулиара [1448]. С этим вряд ли следует согласиться, у этого умолчания могут быть свои объяснения, к примеру, уникальное положение Симеона Бекбулатовича среди служилых Чингисидов. К тому же из покойных на тот момент касимовских царей Шах-Али действительно был последним.

У нас нет однозначных сведений о планах Москвы по отношению к титулу «царь касимовский». Как переставший выполнять возложенные на него внешнеполитические функции, этот титул, по-видимому, решили ликвидировать. После смерти Ивана Грозного для поддержания престижа Федора Ивановича титул восстановили. Но теперь факт крещения, пусть и добровольного, прежнего касимовского царя стал неудобен во внешней политике на восточном направлении. Нельзя забывать и о родственных связях трех царей: Симеон и Федор были двоюродными братьями; старший брат Мустафы-Али Михаил Кайбулин женат на дочери боярина Ивана Большого Васильевича Шереметева; ее сестра Мария выдана замуж за кн. Василия Агишивича Тюменского; двоюродная сестра, дочь Ивана Меньшого Васильевича Шереметева Елена (царица Леонида) стала, в свою очередь, супругой царевича Ивана Ивановича, старшего брата Федора Ивановича [1449]. Можно также предположить, что возрождение титула касимовского царя связано с крымскими и астраханскими событиями второй половины 80-х гг. XVI в. На рубеже 1584–1585 гг. в Россию попал крымский царевич Мурад-Гирей б. Мухаммед-Гирей. В первой половине 1585 г. он находился в Москве, после чего его поселили в Астрахани и стали активно использовать в большой восточной политике на Северном Кавказе [1450].