Андрей Беляков - Чингисиды в России XV–XVII веков: просопографическое исследование

Несколько лет об Арслане ничего неизвестно, но можно с высокой степенью достоверности утверждать, что он находился в Москве при Василии Шуйском. После пострижения царя следы Арслана не обнаруживаются до весны 1612 г. Известно, что татары двора касимовского царя Ураз-Мухаммеда били челом в службу Араслану Алеевичу в 1610/11 г. [1562]Это не могло произойти ранее января 1611 г. В апреле 1612 г. касимовцы уже поддерживали Второе ополчение Кузьмы Минина и кн. Дмитрия Пожарского.

Тогда же на его стороне выступил и Араслан, в апреле он отмечен с татарами, казаками и стрельцами в Ярославле [1563]. Известно, что в августе того же года под началом царевича находились не только татары, но и русские люди [1564]. В ноябре Араслан Алеевич был в Ярославле с князем Федором Елецким и дьяком Богданом Тимофеевым [1565]и воевал против некоего казака Нагибы [1566]. В декабре он уже находится в Вологде, где собирает корм в Спасо-Прилуцком монастыре [1567]. Известна также наказная память Спасо-Прилуцкому монастырю от 14 января 1613 г. о сборах и повинностях на содержание ратных людей. Собирать их пришлось родственнику царевича, касимовскому сеиду Ак-Мухаммеду Белякову Шакулову, тестю Араслана [1568]. Позднее монахи обвиняли царевича во всевозможных «насильствах» и злоупотреблениях. Однако не надо видеть в этом определенный злой умысел мусульманина по отношению к православным. Перед царевичем стояла задача содержать свой отряд в разоренной войной стране, что было само по себе нелегко. А европейская практика тогдашних войн доказывает, что присутствие любой армии, даже дружественной, дорого обходилось мирному населению [1569]. Интересно, что в этом же монастыре по письму Араслана Алеевича в феврале 1613 г. находился для оберегания романовский мирза Барай Алеев сын Кутумов [1570], в скором будущем родственник Чингисида. Он был братом касимовской царицы Салтан-бике [1571].

Арслан оказался наиболее активной фигурой среди сибирских Шибанидов в России того времени. Причина, по которой именно ему было суждено сыграть роль определенного центра притяжения всех мусульман России, поддержавших Второе ополчение, нам неизвестна. Но, скорее всего, именно это обстоятельство в конечном итоге послужит главной причиной провозглашения его новым касимовским царем.

Необычная судьба была у сибирского царевича Алтаная б. Кучума. Он добровольно вышел на имя московского царя в Тобольск, и до 20 июля 1608 г. тобольским воеводой кн. Романом Троекуровым царевич и его люди были отправлены в Москву [1572]. В Вологде стало известно, что путь на Москву закрыт Лжедмитрием II. Тогда сибирский царевич, по распоряжению боярина и воеводы кн. Михаила Васильевича Скопин-Шуйского, отправился в Новгород [1573]. Здесь царевич оставался вплоть до захвата города шведами 11 июля 1611 г. С этого момента Чингисид оказался на положении знатного пленника. Это, однако, не помешало ему вместе с новгородцами во главе с неким кн. Федором Оболенским совершить попытку неудачного побега. После поимки положение Алтаная резко ухудшилось, его «привели к пытке» и отправили в ивангородскую тюрьму. Здесь ему пришлось просидеть довольно долго, пока в начале лета 1614 г. царь Михаил Федорович не велел обменять его на пленного воеводу г. Волмера. Размен происходил в г. Гдове. А в середине июля Гдов осадили шведские войска, осада продолжалась, по сообщению царевича, восемь недель. 25 августа осаду возглавил шведский король и тотчас отдал приказание начать подготовку к минированию и штурму. 10 сентября жители Гдова решили добровольно сдаться на милость победителя. Дело в том, что после двух штурмов крепость оказалась сильно разрушена (более 110 из 392 саженей оборонительных сооружений). Защитникам крепости разрешили беспрепятственно покинуть ее. Алтанай воспользовался этим и отправился во Псков [1574]. Из Пскова же его отпустили в Москву [1575]. В Москве царевич должен был появиться к концу 1614 г. Тогда же его, наконец, пожаловали за выезд и полонное терпение.

Информация по иным Шибанидам того времени у нас более чем отрывочна. Мы знаем, что литовскими людьми был убит царевич Кул-Мухаммед б. Кучум (Кулмамет) [1576]. Можно предположить, что он был не единственным из семьи, кто погиб в Смуту. По другим источникам он нам неизвестен. Однозначно можно говорить, что все сибирские царевичи поддерживали вначале Лжедмитрия I, затем Василия Шуйского и Второе ополчение. Можно предположить, что такое «предусмотрительное» поведение Шибанидов связано с недавним выездом большинства из них и достаточно юным возрастом многих. Скорее всего, они подчас просто плыли по течению, отдав свою жизнь и судьбу на волю случая. Будущее покажет, что их выбор был правильным.

У нас практически отсутствуют данные о составе двора касимовского царя Ураз-Мухаммеда б. Ондана. Мы можем использовать только более чем отрывочные данные. Так, известно, что при объявлении Ураз-Мухаммеда касимовским царем в Москве находилось «человек двести» касимовских беков, мирз и простых татар. Уже в Касимове на золотой кошме нового хана подняли четыре бека: Исбай мангыт Саманай-бек, джелаир Кадыр-Али-бек, кипчак Тукай-бек, аргын Чеш-бек [1577].

При этом у нас возникают вполне оправданные вопросы. Являлись ли все татары, присутствовавшие на церемонии, членами двора нового царя? Являлись ли членами двора Ураз-Мухаммеда упоминаемые беки?

Попытаемся ответить на поставленные вопросы. Если привлечь уже имеющиеся у нас данные о структуре дворов прежних касимовских Чингисидов, то мы можем утверждать, что в своем подавляющем большинстве это все же татары, оставшиеся после предыдущих «правителей». Если обратиться к количественному составу дворов касимовских Чингисидов в более позднее время (см. ниже), то мы можем предположить, что двор Ураз-Мухаммеда мог состоять не более чем из нескольких десятков человек. Некоторые из них могли прибыть с ним в Россию из Сибири. Другие могли выехать к Чингисиду позднее, из Сибири, казахских степей или иных территорий. Конечно же, могли попасть во двор и отдельные представители собственно касимовских татар. Вполне возможно, что имена некоторых из них мы в дальнейшем встречаем в списке двора последующего касимовского царя Арслана б. Али. Что касается упоминаемых здесь беков, то перед нами главы четырех наиболее влиятельных на тот момент в Касимове элей. Если принять во внимание тот факт, что во дворе Ураз-Мухаммеда числилось вряд ли более нескольких десятков человек (скорее всего, не более 30 % всех наличных татар в городе и уезде), то мы вправе предположить что, по крайней мере, некоторая часть из перечисленных беков не имела ко двору нового хана никакого отношения.

Отдельно стоит остановиться на личности Кадыр-Али-бека б. Хошум-бека, авторе «Сборника летописей», из которого мы и черпаем наши знания об описываемых событиях. О себе он пишет следующее: «Гребнетамговый джелаирец, служивший еще предкам Ураз-Мухаммеда» [1578]. В последнее время в литературе благодаря М.А. Усманову утвердилось мнение, что это упоминаемый сибирскими летописями некий карача сибирского хана Кучума, который в 1582 г. изменяет своему сюзерену и начинает вести свою собственную политическую игру. В 1583 г. он предлагает мир Ермаку и получает от последнего для охраны своего улуса 40 казаков, которых и перебил вероломно. Весной 1584 г. он предпринял неудачную попытку захвата русской крепости Сибир (Искер), в результате которой потерял трех своих сыновей. Около 1586 г. между Кадыр-Али-беком и князем тайбугидом Сейтяком (Сеид-Ахмед б. Бекбулат) был образован военно-политический союз. Тогда же начинает упоминаться некий «царевич казачьей орды». По мнению М.А. Усманова, ими был образован своеобразный триумвират. Вскоре все трое попадают в плен к воеводе г. Тобольска Данииле Чюлкову [1579]. Таким образом, перед нами вырастает фигура видного политика и военачальника, оказывавшего самое прямое влияние на развитие событий в Сибири конца XVI в. Меняется и образ казахского царевича. Теперь перед нами не знатный пленник Сейтяка, а вполне самостоятельная фигура. Данный взгляд на события и роль в них Ураз-Мухаммеда и Кадыр-Али-бека, конечно же, имеет право на существование. Однако у версии М.А. Усманова имеется один серьезный недостаток. Дело в том, что в Москве очень чутко относились к определению статуса того или иного пленника или же добровольного выходца из мусульманского мира. Соответственно его статусу, в частности, назначалось и содержание. Как правило, фигуры положения Кадыр-Али-бека, каким он видится М.А. Усманову, получали во второй половине XVI в. значительное содержание. Так, в Коломенском уезде в Маковском стане зафиксировано обширное поместье некоего казанского татарина Муралея Булатова, явно своими размерами выбивающееся за обычные рамки: «Поместье было за казанского татарина за Муролем за Булатовым, после него было за Васильем Норышкиным: пустошь, что было село Фоминское, в нем была церковь Николы Чудотворца (пашни середней земли наездом пахано — 450 четей, перелогу — 200 четей, перелогу лесом поросло — 50 четей, сена ставилось по речке Песоченке и по речке Городенке до Васильевского рубежа — 350 копен); пустошь, что была деревня Занкина, на Ганшинском враге (пашни середней земли наездом пахано — 70 четей, перелогу — 50 четей, перелогу кусторем поросло — 110 четей, сена по Пашенну врагу — 50 копен, лесу непашенного — 10 десятин). Всего: в пусте село и пустошь, пашни наеждие — 520 четей, перелогу — 250 четей, перелогу кустарем и лесом поросло — 160 четей… и обоего пашни и перелогу и кусторем поросло доброй землею с наддачею — 744 четей, сена — 400 копен, лесу не пашенного — 10 десятин». М.В. Моисеев отождествляет его с Нур-Али б. Булатом (Пуладом) Ширином. Согласно Шерефи Хаджи-тархани, Нур-Али в 1550 г. был мирзой, в 1551 г. русские источники упоминают его как князя (бека). У него также известен брат, Мамай-бек, который после 1550 г. в источниках не упоминается [1580]. Кадыр-Али-бек, если он являлся именно той личностью, что рисует М.А. Усманов, должен был претендовать, по крайней мере, на не меньшие земельные пожалования. Подобных знатных татарских выходцев могли наряду с Чингисидами использовать в тех или иных военных кампаниях. Упоминаемый нами князь Сеитяк, в частности, участвовал вместе с Ураз-Мухаммедом в зимнем походе 1592 г. Тогда царевич возглавлял передовой полк, а князь — сторожевой [1581]. О Кадыр-Али-беке у нас подобной информации нет. Он довольствуется только «скромным» положением, возможно, первого придворного при казахском царевиче, затем касимовском царе. И по статусу, и материально оно несравненно ниже того, на что должен был рассчитывать человек, чей образ создал М.А. Усманов. Поэтому, по нашему мнению, все же ближе к истине считать Кадыр-Али-бека воспитателем-дядькой (аталыком) Ураз-Мухаммеда. В доказательство этого мы можем привести пример аталыка касимовского царя Арслана б. Али Кулмамета Агилдеева (см. ниже). Доказывает это и судьба имелдеша одного из последних казанских царей Салтан-Булата, сына аталыка Билгидеева (Бигилдеева) ставшего после крещения своего господина только мелким помещиком в Мещере. Ему предоставили поместье в 10 четвертей в одном поле и сенные покосы в 18 копен сена [1582].