Андрей Беляков - Чингисиды в России XV–XVII веков: просопографическое исследование

Эти упоминания являются главным доказательством сторонников государственности Касимовского царства. Они исходят из того, что упоминаемый в грамотах выход (дань) является признаком недобровольности пожалования царевича Касима б. Улуг-Мухаммеда Городцом Мещерским (позднее — Касимов). Таким образом, по их мнению, Касимовское царство (ханство) выступает как еще один наследник Золотой Орды, как Большая Орда, Крымское, Казанское, Астраханское и Сибирское ханства [1705]. Следует отметить, что в литературе уже неоднократно отмечалось несоответствие ордынского выхода и выходов конца XV — начала XVI вв., направляемых в иные государства. Так, А.Л. Хорошкевич объясняет сохранение данного термина консервативностью мышления средневекового человека. По ее мнению, в термине «выход» наиболее емко выражалась необходимость отчисления в пользу Орды ежегодной определенной суммы. Консервативность мышления, преданность старой терминологии заставили объединить прежним словом «выход» все основные расходы, связанные с Ордами [1706]. Здесь мы можем только добавить — и отдельными Чингисидами.

Нам бы хотелось обратить внимание на следующие моменты. В первую очередь следует подчеркнуть то, что выход в Царевичев городок (Касимов) упоминается только в договорных грамотах московского княжеского дома, а также московско-рязанских договорах. Данный факт можно интерпретировать по-разному. Мещера граничила с Рязанским и Московским княжествами, поэтому существование татарского царства в данном регионе оказывало на них наибольшее влияние. Но это, по-видимому, говорит прежде всего о степени зависимости Рязани от Москвы, ведь великий князь московский, принимая на себя обязательства по содержанию Чингисидов с их дворами, делил их с другим, формально независимым великим княжеством, при этом приравнивая его к удельным московским княжествам.

По мнению А.Л. Хорошкевич, из рязанских владений в Царевичев городок, точнее, царевичу Сатылгану б. Нур-Даулету, шел не выход, а ясак. Это объясняется тем, что в Рязани стали употреблять новое, более точное слово для обозначения содержания Чингисида и его татар в Касимове деньгами и кормом [1707]. По своему статусу выход-ясак был близок поминкам-жалованью, которое подразумевалось как обязательный атрибут службы.

Следует отметить, что на выход могли рассчитывать не только касимовские цари и царевичи, но и все служилые представители «золотого рода», приглашенные или вывезенные в Москву. При этом выход ни в коем случае нельзя рассматривать как дань. Скорее всего, в середине XV в. не смогли найти иного обозначения денежного содержания царевича в Касимове. Но все же нужно помнить, что в этот период только наметилось изменение прежней практики, когда любой Чингисид уже в силу своей принадлежности к правящей династии Джучи рассматривался как представитель коллективного сюзерена. Этим объясняется и путаница в названиях «выход» — «ясак», что еще раз указывает на неустоявшуюся терминологию.

Невозможно установить размеры и формы выплаты выхода. С рязанского и удельных княжеств он собирался Москвой, скорее всего, в денежной форме. Великий князь московский, в свою очередь, мог давать его как звонкой монетой, так и в форме натуральных дач зерном, одеждой, оружием и др. Также непонятна степень регулярности его выдачи. Количество служилых Чингисидов не было постоянным, что порождает еще один вопрос — сокращалось ли денежное выражение выхода, положенного одному царевичу, если наряду с ним в Москве оказывались еще и иные, и не возрастали ли при этом обязательства Рязани и удельных княжеств? В нашем распоряжении имеется только одно цифровое выражение выхода, собираемого с Московского княжества, без учета Рязанского. В завещании Ивана III 1503 г. он определен в 1100 рублей [1708]. На содержание Чингисидов и их дворов, судя по всему, тратилась относительно небольшая часть приведенной суммы. На территории московского государства тогда находились два астраханских царевича (Шейх-Аулеар и Юсуф), два крымских (Сатылган б. Нур-Даулет и Джанай б. Нур-Даулет, высказывается мнение, что в данное время еще был жив и царь Нур-Даулет [1709]), а также значительная группа казанских (их точная общая численность не поддается подсчету). Поэтому даже если выход полагался только царевичам с военными отрядами, то и тогда его размер нельзя назвать огромным. Вполне возможно, что часть выхода посылалась в виде поминков различным Чингисидам, которые могли быть полезны, в той или иной степени, в степи. В Польше того времени это также была значительная статья расходов [1710].

Выплата выхода прекратилась в середине XVI в. Хотя, быть может, он просто трансформировался в иные формы содержания: поденный корм и питье, пожалования одеждой и др. Как мы покажем ниже, более всего на данную роль подходит годовое денежное жалование конца XVI–XVII вв.

Служилым Чингисидам до середины XVI в. полагался ясак с подведомственного нерусского (мордовского) населения. Однозначно о его существовании можно говорить только по отношению к касимовским служилым царям и царевичам [1711]. Могли его получать и те представители «золотого рода», что поселялись в Андреевом Городке Каменном. Судя по всему, его платила мордва, проживавшая непосредственно под Касимовом. Быть может, ясачную территорию следует распространить на всю территорию Мещеры, хотя, скорее, ее можно расширить максимум до пределов Касимовского, Елатомского и, возможно, собственно Шацкого уездов [1712]. В любом случае, это была мордва, ранее платившая ясак великому князю московскому.

О его размерах у нас имеются только косвенные данные. В 1614 г. кадомская мордва платила за ясак в государеву казну 28 р. 67 ½ к. (данные неполные), при этом отмечается убыль в 5 р. 75 к. (данные неполные) за счет умерших плательщиков [1713]. Ранее он полагался многочисленным кадомским князьям [1714], хотя первоначально сюда же могли входить и посыпной хлеб, деньги за куницу, медвяной оброк, а также деньги за рыбную ловлю. В подобном случае полученные суммы значительно возрастали.

Здесь у нас также нет полной информации. Но даже в таком виде она имеет для нас определенную ценность. В 1614 г. с живущих за 46 ⅞ куницы полагалась взять 18 р. 35 к. оброку и 23 ¼ к. пошлины. Убыль за счет умершей мордвы составляла за 13 ⅞ куниц 5 р. 55 к. оброку и 7 ½ к. пошлины. Верхового меда собиралось более 154 ¼ пудов. Убыло более 40 пудов. Посыпного хлеба («ржи и овса тож») собиралось 203 ¼ чети [1715]. Бобыльский оброк составлял 3 р. 60 к. За рыбную ловлю собиралось 8 р. 38 к. Темниковская мордва, судя по всему, также в рассматриваемый период платила ясак главам темниковских татар князьям Еникеевым-Кугушевым-Тенишевым [1716]. Право сбора ясака у мордвы первоначально, скорее всего, было связано с осуществлением судопроизводства на пожалованных территориях [1717]. Распространялось ли это на округу Городца Мещерского (Касимова) — неизвестно. Однако в любом случае суд проходил по московским законам. Следует также отметить, что ясак, собираемый с территории вокруг Касимова, был намного меньше. Дело в том, что здесь значительная часть сельского населения была русской (православной). Город возник в XII в. уже как славянский [1718].