Сергей Свечников - Присоединение Марийского края к Русскому государству

В русской агиографической литературе выработалась традиция изображать первопустынников, селившихся на нерусской территории, как кротких поборников православной веры, которые своими действиями вызывают симпатии окрестного языческого населения. Ярким примером является «Житие Макария Желтоводского и Унженского». Макарий основал свою обитель на левом берегу Волги близ устья Керженца в 30-е гг. XV в. Согласно житию, к нему приходили местные жители — «черемисы» — и угощали его хлебом и медом, «преподобный с любовию и уважением принимал их с дарами для своей братии, обращая их в христианство». Желтоводская обитель просуществовала только до 1439 г., когда на нее напал хан Улу-Мухаммед; большинство братии было перебито либо забрано в полон, однако самого Макария хан отпустил. Преподобный с горсткой уцелевших своих сподвижников переселился на реку Унжу, там основал другой монастырь, причем переход на новое место был совершен прямиком через лесное Заволжье, где проживали в основном марийцы и реликтовые группы восточной мери [178].

Другой пустынник, инок Троицко-Сергиева монастыря Авраамий, основал на Галичской земле во II половине XIV в. свою обитель и начал крестить местных чудских «невегласов» (финно-угорское население, включая, вероятно, восточных меря и северо-западных марийцев), одержимых «дьявольской прелестью». Авраамию покровительствовали галичские князья [179].

Видимо, одним из свидетельств спонтанной христианизации марийцев (она могла осуществляться русскими полоняниками, торговцами и т. д.) в золотоордынский период является такой археологический памятник, как Мало-Сундырское городище с комплексом близлежащих селений на территории Горномарийского района Республики Марий Эл. Об этом можно судить по наличию здесь среди прочих находок нескольких нательных крестиков [180].

Итак, накануне образования Казанского ханства началась христианизация марийского населения.

Судя по всему, ко времени появления Казанского ханства в сферу влияния русских государственных образований были вовлечены марийцы следующих областей: правобережье Суры — значительная часть горных марийцев (сюда можно включить и окско-сурских «черемисов»), Поветлужье — северо-западные марийцы, бассейн реки Пижмы и Средняя Вятка — северная часть луговых мари. Менее были затронуты русским влиянием кокшайские марийцы, население бассейна реки Илети, северо-восточной части современной территории Республики Марий Эл, а также Нижней Вятки, то есть основная часть луговых мари.

Появление в 30–40-х гг. XV в. в Среднем Поволжье «сильной руки», золотоордынского хана Улу-Мухаммеда, его двора и боеспособного войска в совокупности сыграли роль мощного катализатора в деле консолидации местного населения и создания государственного образования, эквивалентного во всех отношениях пока еще децентрализованной Руси. В какой-то мере это было возрождение Волжско-Камской Булгарии, принявшее форму династического переворота, однако нельзя все же отрицать заметную роль в образовании Казанского ханства золотоордынского компонента. По словам Казанского летописца, «начаша збиратися ко царю мнози варвары от различных стран: от Златыя Орды, от Асторохани, и от Азова и от Крыма». Благосклонно восприняли воцарение представителя династии Джучидов в Казани и «черемисы». В той же Казанской истории указано: «… и начя збиратися в Казань срачини и черемиса, развие по улусам казанским. И ради ему бысть изо оставшихся от плена худыя болгары. И молиша его казанцы быти ему заступника бедам их, и помощника от насилия, воевания рускаго, и бытии царьству строителя, да не до конца запустеют и повинишася ему» [181]. Можно, по крайней мере, предположить, что марийское население не было покорено насильственным путем; данническая зависимость от Казани могла возникнуть в силу стремления предотвратить вооруженную борьбу с целью совместного противостояния русской экспансии; конечно, немалую роль сыграла давно устоявшаяся традиция выплаты дани булгарским и золотоордынским представителям власти. Было бы правильно согласиться с точкой зрения А.Г. Бахтина, что между марийцами и казанским правительством начали устанавливаться союзные, конфедеративные отношения [182].

Существуют различные трактовки тех сведений, которые касаются конкретных обстоятельств образования Казанского ханства [183]. По всей видимости, основателями нового государства являются золотоордынский хан Улу-Мухаммед и его сын Махмутек; время возникновения варьируется между 1438 и 1445 гг.

Московский великий князь Василий II Васильевич после освобождения из плена стал, по выражению А.А. Зимина, «верным вассалом Улу-Мухаммеда, навел татар на Русь и платил ордынскому царю и наемникам-татарам колоссальные «выходы» и поборы» [184]. Более того, Московское великое княжество попало в данническую зависимость от Казанского ханства. Одновременно осуществлялась территориальная экспансия Казанского ханства в западном и северном направлениях. Юго-западной границей с Русью стала Сура, соответственно, Засурье полностью оказалось под контролем Казани [185]. В течение 1439–1441 гг., судя по Ветлужскому летописцу, марийские и татарские воины уничтожили все русские поселения на территории бывшего Ветлужского кугузства, ветлужскими марийцами стали управлять казанские «наместники» (называются некие Ибраг и мурза Зюдзин; иные известные источники не содержат каких-либо сведений об этих лицах, однако, в контексте протекавших в то время событий, все же нельзя не доверять приведенному сообщению о восстановлении контроля марийцев над Верхней и Средней Ветлугой) [186]. Приблизительно в это же время исчезли русские поселения в бассейне Пижмы (археологические исследования позволили установить верхнюю дату их функционирования — XV в.) [187]. В дальнейшем, согласно «Повести о стране Вятской», «наипаче же с Пижмы реки… черемиса для разорения христиан часто набегающе в волости Котелнича города» [188]. В даннической зависимости от Казанского ханства вскоре оказались Вятская Земля и Пермь Великая [189].

После убийства хана Улу-Мухаммеда в 1445 г., воцарения в Казани Махмутека и перехода его братьев Касыма и Ягупа на московскую службу вернувшийся в начале 1447 г. на московский стол Василий II, согласно неписаному «закону Степи», уже считался свободным от прежних обязательств [190]. Казанский протекторат над Москвой продержался считанные месяцы. Это был настолько короткий и незначительный эпизод, что спустя столетие московские дипломаты с полной уверенностью заявляли: «А в прежних летах того не бывало, чтобы поминки казанскому царю посылывали прежние государи великие князи» [191].