Сергей Свечников - Присоединение Марийского края к Русскому государству

Причины экономического характера — потребность в плодородной земле, налоговые поступления из богатого края, волжская торговля, рыболовный промысел и т. п. — тоже можно учитывать, но они, скорее всего, не играли ведущей роли в восточной политике. Эти причины, их значение в восточной политике Русского государства глубоко проанализированы А.Г. Бахтиным. Он выдвинул достаточно веские аргументы, доказывающие, что решение проблем экономического характера за счет ресурсов Среднего Поволжья не началось и не могло начаться сразу же после присоединения указанной территории.

Пожалуй, будет не лишним вкратце изложить основные выводы А.Г. Бахтина, касающиеся причин присоединения Среднего Поволжья к Российскому государству [601]:

— церковь идеологически обосновывала и поддерживала завоевательную политику царизма, однако Среднее Поволжье было завоевано не с целью распространения православия;

— во второй половине XVI в. вследствие сложной политической обстановки не было широкой стихийной крестьянской колонизации Среднего Поволжья, следовательно, присоединение данного региона не могло быть вызвано потребностями русской колонизации;

— хотя к середине XVI в. служилые люди испытывали значительную потребность в поместных окладах, при этом Казанская земля воспринималась русскими феодалами как благодатная в хозяйственном отношении, тем не менее русские дворяне не желали стать помещиками в неспокойном крае;

— влияние торговых кругов на политику царского правительства было незначительное, к тому же волжская торговля находилась в упадке, поэтому нельзя утверждать, что Поволжье было завоевано в интересах купечества;

— Русское государство было заинтересовано в новых налогоплательщиках, однако фискальная политика царского правительства была гибкой и прагматичной, поэтому поволжские народы часто получали различные налоговые льготы;

— была необходимость устранения казанских вторжений и освобождения русских полоняников;

— существовала опасность образования антирусского мусульманского союза, но тезис о прямой, непосредственной угрозе турецко-крымского завоевания Поволжья не выдерживает критики.

Соглашаясь с большинством из этих выводов, все-таки позволим себе оспорить некоторые из них. В частности, это касается фискальной политики московского правительства в Среднем Поволжье. На наш взгляд, к одной из причин завоевания Поволжья следует отнести стремление пополнять царскую казну за счет налоговых поступлений из Казанской земли. Введенные в условиях переходного периода налоговые льготы доказывают лишь то, что российское правительство было меркантильным, расчетливым: практиковавшееся трехлетнее освобождение от ясака давало возможность крестьянам поправить свое хозяйственное положение, чтобы взимать с них налоги сполна уже в ближайшей перспективе.

Тезис о русской колонизации Среднего Поволжья тоже нуждается в корректировке. Действительно, вплоть до XVII–XVIII вв. не было благоприятных условий для развертывания массовой земледельческой колонизации в неспокойном Среднем Поволжье. Вместе с тем богатая ценными рыбными ресурсами Волга, особенно в среднем и нижнем ее течении, издавна притягивала к себе русских промысловиков. Не останавливали их даже опасности, связанные с пребыванием на недружественной территории. В «Казанской истории» говорится о том, что Шах-Али, в 1521 г. изгнанный из Казани, бежал вниз по Волге и между Самарской Лукой и Увеком встретил русских рыбаков, которые вместе с ним, опасаясь погони, ушли степью на запад, в сторону рязанских окраин [602]. Следовательно, уже в первой половине XVI в. волжские воды ниже Казани являлись крупным промысловым районом. Одним из первых документов, свидетельствующих о государственной защите в середине XVI в. прав русских предпринимателей на промыслы в низовьях Волги, было послание Ивана IV Ямгурчею, в котором астраханскому хану выговаривалось, что татары ограбили на Волге русских рыболовов [603]. Текст договора между Иваном IV и Дервиш-Али в 1554 г. содержал пункт о том, что русские рыбные ловцы получают право промышлять рыбу от Казани до моря «безданно и безъявочно» вместе с астраханскими ловцами [604]. К началу XVII в. развитие волжского рыболовства получило массовый характер, а подлинный расцвет рыболовецкое хозяйство Волжского Понизовья переживало в XVII — начале XVIII в. Оно стало основной промысловой отраслью хозяйственного развития региона, по праву считаясь крупнейшим в стране и поставляя львиную долю рыбы, икры, клея, визиги и жира на внутренний рынок России. По своей продуктивности оно значительно превосходило остальные промысловые центры страны — северный беломорский, белозерский и другие [605]. Согласно выводам известного самарского исследователя Э.Л. Дубмана, «именно промысловые отрасли хозяйства определяли основные тенденции в освоении Понизового Поволжья, его место в начинающемся общероссийском разделении труда» [606].

Русско-казанские войны, логически завершившиеся присоединением Среднего Поволжья к Русскому государству, были вызваны, не только мотивами обороны, но и экспансионистскими устремлениями обеих противоборствующих сторон. Казанское ханство, осуществляя агрессию против Русского государства, стремилось, как минимум, осуществить грабеж и захватить пленных, а как максимум, восстановить вассальную зависимость русских князей от татарских ханов (по образцу тех порядков, которые были в период могущества Золотоордынской империи). Русское государство, соразмерно имеющимся силам и возможностям, пыталось подчинить своей власти земли, ранее входившие в состав Золотоордынской империи, в том числе Казанское ханство. И все это происходило в условиях достаточно острого перманентного конфликта между Московским государством и Казанским ханством, когда вместе с экспансионистскими целями решались и задачи государственной обороны.

А.Г. Бахтин предложил пересмотреть хронологию Казанской войны и отнести ее начало к октябрю 1535 г., аргументируя свою позицию тем, что именно с этого времени началась широкомасштабная агрессия Казанского ханства [607]. Пожалуй, в этом нет необходимости, ибо применительно к русско-казанскому военно-политическому конфликту термин «война» подходит лишь условно. Между Москвой и Казанью, говоря словами В. О. Ключевского, шло «обоюдоострое подсиживание» [608]: войны «большие» перемежались с войнами «малыми». Причем такое состояние возникло не сразу, а с 1521 года, когда в Казани воцарились Гиреи, перенесшие на местную почву традиции активной экспансионистской политики Крымского ханства, особенно рьяно поддержанные марийцами, которые переживали в это время своеобразный этап общественного развития — стадию «военной демократии», характеризующуюся повышенной воинственностью. В результате столкновения имперской экспансии Москвы и набеговой экспансии Казани марийское население, преимущественно населявшее приграничные области, оказалось между «молотом и наковальней». Но было бы несправедливо считать марийцев абсолютно невинными жертвами русско-казанского конфликта. Марийские воины являлись серьезной силой, это они доказывали не раз, с ними вынуждены были считаться и в Казани, и в Москве.