Аргира Игнатенко - Древний Рим: от военной демократии к военной диктатуре: (историко-правовое исследование)

Наконец, со временем демократия «эпохи царей» была ограничена и в структурном отношении. При последних рейсах комиции уже не являлись ни де-факто, ни де-юре носителем подлинного народовластия: реке встал над комициями. Ка это же положение претендовал патрицианский сенат, который не мог влиять на рекса, поскольку — и это главное — не распоряжался войском, но еще мог в силу традиционного авторитета «отцов-сенаторов» оказывать влияние на решения курий, самым беззастенчивым образом подавляя существующую демократию.

Таким образом, специфика военной демократии состояла в том, что в условиях оформляющегося классового общества этот режим выражал узкие интересы господствующей верхушки, используя такое средство, как куриатная организация, и такой метод, как маскировка власти рождающейся родо-племенной знати — римских патрициев — демократическими формами.

Конкретные исторические факты подтверждают слова Ф. Энгельса о том, что органы родового строя постепенно отрываются от своих корней в народе, в роде, во фратрии, в племени, а весь родовой строй превращается в свою противоположность: из организации племен для свободного регулирования своих собственных дел он превращается в организацию для грабежа и угнетения соседей, а соответственно этому его органы из орудий народной воли превращаются в самостоятельные органы господства и угнетения, направленные против собственного народа [90] Cм.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч Т. 21 С. 164–165. . В обстановке войн, сделавшихся уже в эпоху царей «регулярными функциями народной жизни» [91] Там же. С. 164. , рождалось Римское государство, возникал весьма несложный на первых порах государственный механизм путем преобразования старых родо-племенных учреждений и отчасти создания новых, государственных институтов. При этом нельзя забывать о главном: политическая государственная структура появилась в Риме, как и повсюду, лишь с расколом общества на противоположные классы [92] См.: Там же. С. 165–169. . Именно в условиях раскола общества на классы, в обстановке режима военной демократии — а в сущности, вся эпоха царей была эпохой военной демократии — и оформлялись первые элементы примитивного государственного механизма. В течение всего этого периода старые по форме органы постепенно приобретали новое содержание: из органов управления всей общиной превращались в органы господства родо-племенной верхушки. Новыми они были и по составу, и по способу образования, и главное — по своим классовым задачам. Последние заключались не только в завоевании земель, захвате новых богатств, но прежде всего — в удержании в подчинении жителей завоеванных территорий и обездоленного населения собственно римской общины. Это осуществлялось через органы, созданные для войны (военачальник-рекс, его дружина), и в конечном счете служило интересам патрицианской верхушки римской общины. Именно они сделались орудием осуществления власти патрициев. И осуществлялась эта политическая власть посредством демократии, но демократии уже «урезанной», ограниченной (только для граждан-воинов), демократии чисто внешней, формальной, к тому же имеющей постоянную тенденцию к еще большему ограничению.

Все сказанное свидетельствует о том, что военную демократию в Риме периода правления рейсов можно с достаточной уверенностью считать ранней формой аристократического режима, которая характеризовалась: а) принадлежностью властных функций узкому кругу патрицианской знати; б) особыми средствами осуществления власти патрициата, к каковым в первую очередь может быть отнесена куриатная военная и политическая организация; в) специфическим способом властвования, замаскированным формами первобытнообщинной демократии; г) заметными изменениями в функциях сената и рексов, нашедшими выражение в проводимой ими политике; д) пока еще только зарождавшимися изменениями в структуре органов публичной власти. Как определенная совокупность средств и способов выражения власти знати политический режим начал складываться в Риме именно с того времени, когда военная организация перешла в распоряжение патрициата и его органов. Подмеченное изменение еще отнюдь не означало завершения оформления римской государственности, но вместе с тем свидетельствовало о фактическом переходе властных функций к родо-племенной верхушке. Сложившись прежде, чем сформировался государственный механизм, патрицианско-аристократический режим предопределил направление развития Римского государства как диктатуры патрицианской земельно-рабовладельческой аристократии. А констатация этого структурообразующего элемента формы государства в «царскую» эпоху позволяет говорить о ранней политизации римской общины и о превращении ее из гентильной в полисную уже в первой половине VI в. до н. э. постепенно политическая организация в Риме совершенствовалась. В современной западной историографии есть тенденция связывать формирование государственности в Риме с этрусским завоеванием. Так, немецкий историк Альтгейм утверждает, что этруски в VІІ в. до н. э. завоевав Рим коренным образом преобразовали политическую организации римской общины и создали здесь государство. При этом он даже не ставит вопроса о том, насколько латинское обществе было подготовлено к этому «перевороту», знало ли оно имущественное неравенство, были ли здесь классы и пр., т. к. государство рассматривается как сила, навязанная римской общине извне, из Этрурии [93] Altheim F. Rômische Geschichte. Frankfurt am Μ., 1953. Bd. I. S. 199. . Сходно оценивает роль этрусков как разрушителей римского родового строя и творцов государства в Риме — швейцарский ученый Эрнст Мейер. Правда, зародыш государственности он видит уже в «административном» делении населения по куриям и трибам, возникновение которых относит к доэтрусским временам. Но превращение примитивной римской государственной организации, возникшей на основе родового строя, в единое государство, Э. Мейер считает делом этрусков [94] Meyer Е. Rômischer Staat… S.12, 19 ff. .

Сходную трактовку находим в труде итальянского историка Де Мартино. Полагая, что сами латиняне до прихода этрусков в своем развитии дошли лишь до организации паги, бывшего объединением родов, он также приписывает большую роль в возникновении государства в Лациуме этрускам. Но у Де Мартино есть интерес к социальным предпосылкам возникновения государства, он внимательно изучает процессы разложения рода, стремится подойти к изучению политических учреждений с марксистских позиций. Чуждый схематизму, он видит влияние этрусков не в привнесении государственности как таковой в Лациум и в Рим, а в ускорении развития ремесла и торговли, что способствовало возникновению здесь городов-государств. Подтверждение этрусского влияния на экономическое и политическое развитие римской общины Де Мартино находит в данных археологии и в этрусском происхождении всей официальной терминологии и атрибутики государственной власти [95] De Martino F. Storia della costituzione romana. V. I. P. 34–35; 67. . Преувеличение влияния этрусков на социальные и политические процессы, протекающие в римской общине в конце VII — первой половине VI в. до н. э., заметно и у современного немецкого историка-марксиста Р. Гюнтера [96] Гюнтер P. К развитию социальной и имущественной дифференциации… С. 59. . И хотя мы, действительно, не можем отрицать влияния более развитого этрусского общества на развитие государственности в Риме, следует подчеркнуть, что в сущности этрусское господство лишь ускорило те события, которые уничтожили родо-племенной строй в Риме и оформили новую, политическую структуру. Важно при этом, что вторжение этрусков имело определенные негативные результаты: проникновение на пост рекса этрусских военачальников, опиравшихся на дружину затибрского происхождения и на пришлые этрусские же торгово-ремесленные элементы римского общества, этрусское господство, а вместе с тем и ухудшение положения основной массы римского населения, рост недовольства, В результате власть рексов не только не приобрела в Риме наследственного характера, но вообще просуществовала недолго.