Аргира Игнатенко - Древний Рим: от военной демократии к военной диктатуре: (историко-правовое исследование)

Исследователь принципата Н. А. Машкин обратил внимание на два различных, определяемых условиями политической борьбы источника экстраординарных полномочий и чрезвычайных магистратур — сенат и комиции. Однако еще более важным представляется вскрыть не различия, а общие предпосылки функционально-структурных изменений государственного строя в Риме I в. до н. э. И тут в первую очередь обращает на себя внимание то обстоятельство, что присваивались чрезвычайные полномочия политическим деятелям, уже имевшим прочные связи с войском, с военными кругами, т. е. главный источник этих магистратур, причем не формальный, а фактический, заключался в войске.

В Риме исследуемой эпохи в результате воздействия целого комплекса факторов происходило постепенное отделение армии от центральных республиканских правительственных органов. Из прерогатив сената постепенно изымалась одна из самых важных — высшее распоряжение войском. Консулы, практически уже давно утратившие право верховного командования, были лишены даже права командовать отдельными армиями (по lex Cornelia ). Вместе с этим лишились значительной доли своих полномочий в военной сфере и комиции, избиравшие высших магистратов без империума. Уже в 80-е годы основная масса претерпевающих процесс профессионализации римских войск оказалась неподведомственна сенату, республиканским магистратам, комициям, которые в период расцвета республики в совокупности обладали высшей военной властью в государстве. Напротив, командующий легионами, порой даже не занимавший курульной магистратуры, а лишь получивший проконсульские либо пропреторские полномочия (как Помпей и Октавиан), присваивал себе не только командование, но и распоряжение военной силой [371] См. подробнее: Игнатенко А. В. Армия в государственном механизме рабовладельческого Рима… С. 141–188. . В результате вся система республиканских органов власти и управления, не имевших в своем непосредственном распоряжении войск, утрачивала связи с ним и часто оказывалась бессильной перед полководцем, стоявшим во главе армии. На этой основе и развивалась система особых, позднереспубликанских магистратур, носители которых с помощью войск решали самые насущные задачи времени, и в первую очередь — задачу подавления выступлений эксплуатируемых масс в Риме, Италии, провинциях. Свидетельством тому — карательные операции и завоевательные акции легионов Мария и Суллы, Красса, Помпея и Цезаря, М. Антония и Октавиана. Таким образом, те результаты, к которым привели функционально-структурные изменения государственного строя, были на руку представителям господствующего класса Римской державы.

Анализ политической практики последнего столетия республики позволяет установить, что, как было показано выше, вокруг военных вождей нередко сплачивались самые различные круги, заинтересованные в наведении порядка в стране. Всадничество, массы сельского и городского плебса, италики составляли опору Гая Мария; позднее эти же слои римского общества сплотились вокруг Красса, Цезаря. Всадничество объединялось и с сенаторством в случаях усиления демократического движения в Риме, как было при Гае Гракхе, во время движения Аппулея Сатурнина. Вся эта эпоха к тому же отмечена изменением состава нобилитета и выдвижением на политическую арену «людей новых», выходцев из неримскои знати [372] См.: Утченко С. Л. Юлий Цезарь. М., 1976. С. 312–313. . Появился даже специальный термин для обозначения людей такого рода — homo novus . К ним относились и Гай Марий, происходивший из латинской семьи из городка Арпина, и братья из всаднического арпинского рода Квинт и Марк Туллии Цицероны (Цицерон в течение всей своей жизни подчеркивал, что он homo novus ), и многие другие политические деятели. Идеологическим отражением процесса консолидации двух высших сословий класса рабовладельцев представляются и провозглашенные Цицероном лозунги « concordia ordinum » и «consensus bonorum omnium ». Традиционная трактовка этих лозунгов в литературе состоит в утверждении, что они отражают некоторую проповедуемую Цицероном «среднюю линию» в политической борьбе, «срединную» позицию в политике лавирования между оптиматами и популярами [373] Утченко С. Л. Цицерон и его время. М., 1973. С 171, 255–257; Он же. Древний Рим: События, Люди. Идеи. С. 300–302; Нерсесянц В. С. Право и закон… С. 150–152; Селецкий Б. П. О социальном и политическом значении формулы consensus ( consensio ) bonorum в «Переписке» Цицерона // ВДИ. 1975. № 1. С. 144–151. . Думается, однако, что главным для Цицерона в этих лозунгах было Другое, а именно: consensus — «согласие» сословий ( ordinum ) и всех «благонамеренных», «лучших» граждан Рима ( bonorum omnium ) как необходимое условие для упрочения рабовладельческого строя.

Вступление на римскую политическую арену различных новых слоев и фракций класса рабовладельцев Рима, Италии и провинций, сделавшееся возможным с разрушением Рима-полиса, объективно неизбежное и необходимое объединение их, сплочение вокруг вождей, диктаторов [374] Осознание этой необходимости правящими кругами позднее нашло отражение в официальном лозунге « Pax Romana » (« Pax Augusta »), выдвинутом при Октавиане Августе, (см.: Машкин Н. А. Принципат Августа. С. 408–409). — все это и составило предпосылки укрепления класса рабовладельцев в Римском государстве, а вместе с тем — ужесточения диктатуры господствующего класса и выхода из политического кризиса, охватившего римское общество в I в. до н. э. Обусловленная социально-экономическими процессами ломка полисно-республиканских учреждений постепенно находила отражение в публичном праве, закреплялась законами, принятыми в народном собрании. И хотя де-юре все происходило в рамках полисного народовластия, по существу это было нарушением республиканской конституционной традиции, разрушением одного из главных устоев республики — системы ординарных магистратур с их выборностью, срочностью, коллегиальностью, подотчетностью сенату. На смену республиканским магистратурам шла военная диктатура, которая в условиях поздней республики, даже в случаях легализации ее, фактически не была ограничена ни во времени, ни в пространстве, ни в средствах и методах ее осуществления. Военно-авторитарный режим пробивал себе путь через республиканскую конституционную традицию на протяжении целого пятидесятилетия (от начала 80-х по 30-е годы до н. э.). И изучение, казалось бы, частных особенностей политической жизни Рима этого периода дает возможность вскрыть главную «пружину» механизма укрепления диктатуры римских рабовладельцев: военно-диктаторский режим, отражавший интересы не только узкой группы римского нобилитета, но рабовладельцев Средиземноморского региона, основывался на военной силе и почти не нуждался в публично-правовом оформлении.