Норберт Элиас - Придворное общество

Но эта формулировка показывает нам в то же время, что с этой теорией социологической относительности не все в порядке. Здесь мы сталкиваемся с проблемой, которую в дискуссии о «релятивизме» обычно игнорируют или которую, во всяком случае до сих пор, ни разу еще не поставили ясно и четко. Это проблема «правильности», «адекватности», «реалистического характера» самих конкретных общественных норм. Не может ли быть так, что в некоторой общественной формации являются общепринятыми «нормы» или «стандарты поведения», которые, может быть, на предшествующей фазе развития общества были «адекватны» действительным общественным условиям, «реалистичны», но которые, хотя они по прежнему и сохраняются в данном обществе и передаются членами этого общества от одного поколения к другому через общественное воспитание, через «социализацию», консервируются взаимным контролем и санкциями членов общества, становятся в процессе дальнейшего общественно го развития все менее и менее применимыми и реалистичными, все менее адекватными действительным общественным структурам, и в особенности действительным отношениям власти в обществе? Довольно часто ученые обсуждают исключительно лишь адекватность поведения индивида общественным нормам, но адекватность общественных норм развивающимся структурам общества едва ли когда-нибудь бывает предметом обсуждения. Не может ли случиться, что дефункционализируются сами нормы и их носители?

При наблюдении за свойственным придворной знати этосом статусного потребления, который получает здесь еще одну наглядную иллюстрацию при рассмотрении позиции ведущего служителя этой социальной группы мысль о возможности подобного устаревания, подобной дефункционализации общественных норм, ценностей, стандартов или, точнее говоря, возможности дефункционализации несущей их общественной формации как целого весьма легко напрашивается сама собою. Для воинских элит в обществах с незначительной специализацией, незначительным использованием денег и незначительным объемом торговли способы поведения в отношении к имуществу и доходу, близкие тем, которые приняты в среде придворной знати, могут быть совершенно адекватны той фигурации, которую эти элиты обрадуют друг с другом и с другими группами. Благосостояние здесь в весьма значительной степени зависит от воинской доблести и успеха на войне, а успех на войне, равно как и положение, воинский ранг, в свою очередь, зависит, в известной мере, от благосостояния воина. Включенность индивида в общества, в которых происходит постепенная (хотя и сопровождающаяся часто регрессами или сдвигами) монетаризация, коммерциализация и урбанизация, приводит к постепенной дефункционализации рыцарских норм, ценностных масштабов и установок воинского сословия, которые — часто в размытой и замаскированной форме — продолжают жить в нормах, ценностных масштабах и установках «дворянства шпаги», превращающегося в придворную аристократию. Манера рыцарей жить долгами не была столь уж «нереалистичной», покуда все договорные обязательства еще слабо гарантировались государственно-судебными санкциями и легко можно было в случае нужды ускользнуть от кредиторов, отправившись в военный или крестовый поход, или, если они настаивали на возврате долга, возможно, и просто убить их, не подвергая себя при этом особой опасности. Но Франция в XVII и XVIII веках была в этом отношении уже сравнительно упорядоченным государством. В особенности в XVIII веке даже высокопоставленным людям, даже принцам было уже не очень-то просто уклониться от выполнения своих договорных обязательств. Представители придворной знати часто жаловались на то, что рост власти короля низводит и дворянство до положения подданных. Примером того, что ощущали дворяне как низведение в положение подданных, как обесценение своего ранга, является то обстоятельство, что теперь даже высокопоставленным аристократам часто уже не очень помогал их высокий ранг, если они хотели уклониться от исполнения неприятных или, возможно, даже и разорительных для них договоров, например долговых. И это при том, что дворянство по-прежнему обладало специфическими судебными привилегиями. Перед нами — один из случаев, когда стандарт поведения, общественная норма, побуждавшая при определении потребления отдавать рангу приоритет перед объемом доходов, в ходе этого специфического общественного развития все менее соответствовала действительным обстоятельствам, изменяющимся фигурациям людей — иными словами, когда норма становилась все менее реалистичной.

Следуя эпистемологической традиции, ориентирующейся преимущественно на познание природы, теоретики социологической науки тоже уже довольно давно стараются дискредитировать использование таких понятий, как «факты» или «действительность». Хотя подробное обсуждение такого рода вопросов и не входит в задачу нашего исследования, для понимания того, о чем идет речь в этой книге, будет полезно сказать в заключение ясно и отчетливо, что придворное общество, как и все другие фигурации, какие образуют люди, вполне заслуживает наименования «фактов», «реалий», которые существуют независимо от того, пытается ли кто-либо сделать их предметом научного исследования Отличительные особенности структуры фигурации, которую составляли люди в связи с их специфическими взаимозависимостями, мы можем, с довольно высокой степенью достоверности, объяснить. Мы можем показать, как и почему сложилась эта специфическая схема взаимозависимостей, фигурация большого королевского двора и придворного общества. Это отнюдь не означает, что представленные в этой книге модели объяснения этого развития и этой фигурации представляют собою некое последнее слово, которое можно сказать в деле их научной диагностики и объяснения. Подобное заявление решительно противоречило бы научному характеру этой работы. Она — только шаг на пути к освещению этой определенной частицы общественной реальности. Но ошибки и недостатки, свойственные отдельно взятому шагу на этом пути, ничего не меняют в модальности этих фигураций, не отменяют существования их как действительно составляемых людьми фигураций, которые постепенно, со все большей определенностью удается осветить в ходе научного исследования. Исправить эти ошибки и недостатки — задача будущих поколений.

Именно поэтому важно хотя бы мимоходом указать на сложность этой специфической реальности, образуемой людьми. Поведение и нормы придворной знати, сказали мы выше, становились в ходе развития общества все менее адекватными действительности. Что именно мы хотели этим сказать, нетрудно будет понять тому, кто знает факты, к которым относятся подобные утверждения. Только категориальная переработка подобных фактов еще представляет значительную трудность для мышления при теперешнем состоянии его развития.