Норберт Элиас - Придворное общество

Полезно для понимания дальнейшего пояснить на примере степень дифференциации того, что кратко именовалось „столовой службой“ (bouche), — всего комплекса, связанного с едой и питьем. Ибо для того же, для чего в доме знатного дворянина было только по одной или по две комнаты, в „Maison du Roi“ имелось по целому большому апартаменту, и руководство каждым отделением королевской кухни (в широком смысле слова) — например, „фруктовой“ (fruterie), где приготовлялись для стола фрукты всякого рода, или „винной“ (sommellerie), или „хлебной“ (pane terie), где содержали, охраняли и распределяли хлеб и вино, — было весьма высокоценимой и высокооплачиваемой придворной должностью. Так, почти все, что в крупном масштабе имеется у короля, можно найти в меньшем размере и у знатного дворянина. Не забыта даже швейцарская стража. Маленькое помещение между входом, конюшнями и каретным сараем называется „швейцарской“ („logement du Suisses“) [27]. Но, конечно, конкретный дворянин не всегда поручал охрану своего дома настоящим швейцарцам. Часто довольствовались тем, что наряжали лакеев в униформу швейцарских гвардейцев [28].

Помещения, служащие для домашних хозяйственных дел, подобных только что описанным, и для прислуги тщательно отделяются от жилых и общественных помещений. Но важнейшее конструктивное значение массы служителей для придворного общества находит в то же время непосредственное выражение в структуре самих господских комнат. Путь от входа в каждый из различных жилых и общественных апартаментов ведет через одну или несколько передних (antichambres). Мы находим их перед спальней хозяина и перед спальней хозяйки дома, перед парадной спальней, как и перед „salle de compagnie“. Это помещение, передняя, есть прямо-таки символ придворного „хорошего общества“ эпохи старого порядка. Здесь в постоянной готовности к услугам ожидают приказаний господ ливрейные и неливрейные лакеи и слуги. Едва ли найдется что-либо более характерное для отношения этих господ к своим слугам, чем замечание, составляющее почти половину небольшой статьи о передней в Энциклопедии. „Поскольку первая передняя, — говорит Энциклопедия, — всегда предназначается для „ливрейных“, камины здесь используют редко. Довольствуются тем, что ставят перед этими комнатами печи, которые оберегают все части апартамента от холодного воздуха, входящего при постоянном открывании дверей, ведущих в комнаты господ“.

Читая подобное, не следует забывать, что для большинства дворянства, для „света“ XVIII века представление о том, что в определенном смысле все люди „равны“ , несмотря на различия в ранге, было совершенно чуждо. Энциклопедия, будучи уже значительно ближе к такого рода мыслям, подчеркивает, во всяком случае, в своей статье „челядь“ (domestique), что во Франции уже нет более рабов и что слуг также следует рассматривать не как рабов, а как „свободных людей“.

Но даже она еще оправдывает, например, существующий закон, согласно которому воровство в доме наказывалось смертью [29]. Иными словами, она рационально оправдывает санкцию, порожденную, помимо всякого разумного обоснования, абсолютной уверенностью в неравенстве социальных слоев. Это превосходство господ не обязательно выражалось в дурном обращении с прислугой. Оно могло найти свое выражение и в своего рода доверительных отношениях с отдельными слугами. Но всегда оставалась неустранимая дистанция, глубоко укоренившееся ощущение, что эти мужчины и женщины, в большем или меньшем количестве наполняющие дом дворянина и своим постоянным присутствием сообщающие его жизни облик и атмосферу, непохожие на наши нынешние, — что эти люди представляют собой другой, чуждый тип людей, людей из „простого народа“; даже Энциклопедия пользуется этим выражением. И расположение комнат, предусматривающее перед каждой господской комнатой по меньшей мере одну переднюю, является, стало быть, выражением этой одновременности постоянной пространственной близости и постоянной социальной дистанции, теснейшего контакта на одном уровне и строжайшего разделения на другом [30].

Этот своеобразный характер отношений — правда, видоизмененный определенным образом (эту модификацию нам еще предстоит описать подробнее) — мы вновь встречаем на другой ступени общественной иерархии, в доме короля. Но здесь знатные вельможи и гранд-дамы („grandes dames“), которые на предшествующей ступени, где они сами — господа, не пускают нижестоящих дальше передней, сами теперь как служители стоят в передней и ожидают мановения руки их господина, короля.

Как мы видели, в каждом из флигелей дома, по соседству с теми их частями, которые выходят на „нижние дворы“, имеется по одному < частному апартаменту»: один — это покои хозяина, другой — хозяйки дома. Первый помещается на левой, второй — на правой стороне большого двора. Оба апартамента устроены почти совершенно одинаково; спальни расположены ровно напротив друг друга. Но их разделяет целый широкий двор. И обитатели их даже в окна не видят друг друга, ибо окна обоих апартаментов обращены назад, в сторону цветников — как говорит Энциклопедия [31], для того, чтобы избежать шума от часто подъезжающих и отъезжающих экипажей. У хозяина и у хозяйки рядом с их спальнями имеется по собственному кабинету, в котором они могут принимать посетителей во время или после туалета; у обоих с этим кабинетом соседствует собственная передняя, и, разумеется, у обоих есть своя собственная гардеробная.

Едва ли можно отчетливее охарактеризовать несколькими чертами положение мужчины и женщины в этом обществе, чем указав на это единообразное, но совершенно раздельное устроение их частных апартаментов. Здесь мы сталкиваемся с такой формой брака и семьи, которой, может быть, стоило бы уделить чуть более внимания в социологических теориях семьи.

«Как она живет с мужем?» — спрашивает новый слуга камеристку госпожи [32].

«О, теперь очень хорошо!» — звучит в ответ. — «Он немного педант, но честолюбив; у нее очень много друзей; они не ходят в одни и те же общества, видятся редко и живут вместе весьма пристойно».

Это, конечно, случай индивидуальный; не каждый мужчина в этом обществе честолюбив и педантичен, не у каждой дамы много друзей. Однако здесь в то же время мы видим и нечто весьма типичное для структуры этого общества. Это общество так обширно, что у мужа и жены может быть различный круг общения. Пространство самостоятельной жизни для состоящих в браке людей здесь в этом — но, несомненно, и не только в этом — отношении совершенно иное, чем в тесно живущем обществе.

С другой стороны, приличия, условности и представительские обязанности требуют определенных контактов между супругами. Этот требуемый обществом минимум контактов задает в определенных точках границы для самостоятельной жизни обоих супругов. Какого рода вещей должен требовать знатный дворянин от своей жены, становится наглядно ясно, например, когда господин, о котором говорила камеристка в только что приведенной цитате, приходит около полудня в апартамент своей жены, которая еще спит, и велит камеристке передать ей следующее: «Скажите ей, что у нас назначен восьмидневный траур по мадам де Сокур и чтобы она навестила мою мать, которая больна. Я еду в Версаль. Вернусь завтра или послезавтра».