Норберт Элиас - Придворное общество

Но шансом достижения определенного положения в этом обществе становилось все, что вообще играет некоторую роль в отношениях между людьми. Возможностью завоевания престижа становился ранг, наследственная должность и древность «дома». Условиями достижения престижного положения становились деньги, которыми владели или которые получали. Милость короля, влияние у фаворитки или у министров, принадлежность к особой клике, заслуги полководца, остроумие, хорошее поведение, красота лица и т. д. — все это становилось возможностями обретения большего престижа, комбинировалось в отдельном человеке и определяло его место в имманентной иерархии придворного общества.

В этом выражается своеобразная ценностная установка и образ поведения придворного человека, которую Сен-Симон однажды описал следующим образом [92]: при дворе никогда не важна сама вещь, но всегда важно то, что она означает по отношению к определенным лицам. Снова обнаруживается то, какой смысл имели для придворного человека этикет и церемониал. Эта механика легко может показаться нам бессмысленной, потому что мы не находим в ней предметной соотнесенности, какой-либо вне ее существующей пользы или цели, к которой она относится. Мы обычно склонны рассматривать всякого человека по его предметной функции. Но придворное общество расставляло акценты прямо противоположным образом. В то время как мы с охотой овеществляем или опредмечиваем все личные качества, придворные люди персонифицируют вещь, ибо для них всегда в первую очередь были важны лица и их взаимное положение. А следовательно, и в пределах этикета они собирались вместе не «ради некоторого дела». Их присутствие и демонстрация их престижа, дистанцирование от низших рангом, признание этой дистанции высшими их рангом — все это было для них достаточно самоценно. Но именно в этикете это дистанцирование как самоцель находит себе законченное выражение. Оно составляло действие придворного общества, в котором взаимно сопоставлялись ранжированные возможности престижа. И в каждом случае исполнители этикета демонстрировали в этом действии себя самих как носителей этих возможностей престижа, выявляя тем самым дистанцирующее отношение, которое в одно и то же время соединяло их между собою и отделяло их друг от друга. Таким образом, во всем поведении они сохраняли и демонстрировали известную всем иерархию, относительную значимость при дворе, которую они признавали друг за другом.

Практикуемый этикет есть, иными словами, самоописание придворного общества. В нем каждому индивиду, и прежде всего королю, указано на его престиж и его относительное положение во власти. Общественное мнение, конституирующее престиж индивида, выражается в рамках общего взаимодействия индивидов по определенным правилам относительно друг друга. А в этом общем взаимодействии одновременно выявляется экзистенциальная привязанность отдельных придворных людей к обществу. Без поддержки в поведении престиж ничего не значит. Огромная ценность, которую приписывают признанию относительного престижа каждого, соблюдению этикета, есть не ценность «формальностей», но ценность самого жизненно необходимого для личной идентичности придворного человека.

Но поскольку всякое общество всегда тщательнее и изобретательнее всего дифференцирует и расцвечивает самую жизненно необходимую для него сферу, то именно здесь, в придворном обществе, мы находим такую утонченность градации и нюансировки, которая чужда буржуазному обществу, привыкшему тщательнее всего расставлять оттенки совсем в других сферах. Пунктуальность, с какой детально организуется каждый церемониал, каждая акция этикета, тщательность, с которой чувствуется и просчитывается престижная ценность каждого шага, соответствуют той мере жизненной важности, которую имеет для придворных этикет, как и поведение во взаимном отношении людей вообще.

В следующем разделе мы покажем, почему король не только подчинял этикету дворянство, но и подчинялся ему сам. Здесь же нам нужно прояснить прежде всего мотивации и принуждения, в силу которых придворная знать считала сама себя привязанной к этикету, а это значит в то же время — ко двору. Первостепенное по значению принуждение к этому исходило не от исполнения функций господства, ибо от всех политических функций такого рода французская придворная знать была в значительной мере изолирована. Оно исходило не от тех возможностей приобретения богатства, которые можно было получить при дворе, ибо другим путем можно было бы получить лучшие возможности. Первостепенное принуждение исходило от существовавшей для этих людей необходимости и сохранить или увеличить однажды полученный престиж, и утвердиться в качестве придворных аристократов как в обособлении от презираемого поместного дворянства, так и от служилой знати и народа. Проиллюстрируем эту мысль на небольшом примере.

В одном военном лагере оказались вместе король Англии, испанские гранды и один французский принц. Французскому принцу в высшей степени неприятна та непринужденная манера, в которой испанские гранды общаются с английским королем. Он решает сделать им на этот счет внушение. Он приглашает грандов, вместе с королем, к себе в гости. Все вместе входят в покои и, к изумлению гостей, видят уставленный блюдами стол, который, впрочем, накрыт только на одну персону. Стоит один-единственный стул. Французский принц просит английского короля занять свое место. Прочие гости вынуждены остаться стоять, а французский принц намеревается, стоя за стулом короля, прислуживать ему за столом. Так требовал французский церемониал. Король ел один, высшая знать прислуживала ему. Другие стояли рядом на подобающем удалении. Английский король протестовал, испанцы яростно негодовали на такое оскорбление. Хозяин дома заверил, что, после того как король откушает, как ему полагается, прочие гости найдут в другой комнате богато накрытый стол. Понятно: этот принц желает непреложного соблюдения этикета; его унижение и дистанция по отношению к королю, которой тот, как англичанин, вовсе не требует, есть для француза сохранение его собственного существования как принца. Он желает следовать этикету даже здесь, где его не требуют сверху, потому что при пренебрежении дистанцией по отношению к королю ему самому угрожает такое пренебрежение дистанцией со стороны людей, низших его рангом.

Тем самым мы выделили определенный слой личных и социальных коллизий, в которых живут придворные люди. Стало очевидно, что речь здесь поначалу еще не идет о специализированных отношениях экономической взаимозависимости — хотя, разумеется, экономические факторы принуждения также вмешиваются в строй придворной жизни и видоизменяют его. Стремление к престижу и к сохранению дистанции здесь невозможно объяснить из одного стремления к экономическим возможностям, хотя оно и становится реальным при определенной экономической ситуации. Сословный этос придворного человека не есть замаскированный этос экономического поведения, но нечто сущностно от него отличное. Существование на дистанции и в блеске престижа, т. е. существование в качестве придворного, является для придворного человека совершенно самоценным.