Николай Сергеев - Гидра. Том 1.Определение фашизма и его признаки.

Для анализа прошлого, историки, как правило, вынуждены пользоваться сильно ограниченным набором известных исторических фактов и соответственно не включать в рамки своего исследования процессы (иногда совершенно скрытые или не сильно заметные, но очень мощные), по воле случая или в силу других объективных причин, никак наглядно не проявившие себя и не оставившие документальных свидетельств своего существования. Иногда кажется, что если такие процессы и происходили, то не привели к каким-либо заметным изменениям, что не всегда верно.

Одни процессы протекали скрытно даже для современников из числа сторонних наблюдателей, не вовлечённых непосредственно в исторические события или не находящихся поблизости от места действия. Другие процессы, даже если были очевидны для большинства живших в тот исторический период, могут быть совершенно незаметны для современного исследователя, находящегося в другом времени, вне исторического контекста. В таком состоянии исследователю сложно понять, что на самом деле чувствовали, могли или должны были чувствовать люди того времени, как они воспринимали происходившие вокруг них события, а главное – какое значение в прошлом имели те или иные высказывания, призывы, действия.

Последующие исследования официальных документов, прессы, воспоминаний отдельных людей и подобные источники исторических сведений никак не восполняют недостатки восприятия и интерпретации событий прошлого их современниками.

К примеру, сложно судить о бытовом антисемитизме в Германии и его росте в процессе миграции восточных евреев исключительно на основании официальных документов. Не может официальная историография нацизма включать в качестве исторических источников разговоры немцев дома за чашкой чая или конфликты немцев с евреями в общественном транспорте, кафе и магазинах.

Пропаганда может использовать как прямые, так и косвенные методы воздействия на сознание. В первом случае внедряемая идея открыто заявлена, а во втором она только подразумевается, но не излагается напрямую, то есть, когда пропагандист формально говорит об одном, а слушатель держит в своей голове совершенно другое. Косвенная пропаганда является дополнением к прямой, но нередко её эффективность намного выше, чем пропаганда прямыми методами. Используя косвенные методы, пропагандист уверен, что в сознании аудитории уже присутствуют необходимые образы и идеи. Воздействие, оказываемое пропагандистом, усиливает эти образы и идеи, укрепляет связи между идеями и образами, увеличивает интенсивность переживаний, в результате чего косвенные методы актуализируют уже имеющиеся у человека предубеждения и значительно усиливают его страхи.

Таким образом, в пропаганде могут прямо не называться ключевые события или субъекты, связи между этими событиями и отношения к ним субъектов. Все необходимые манипулятору образы и мысли возникают уже самостоятельно в голове людей, подвергшихся воздействию пропаганды, через привычные для них другие образы и ассоциации. В пропаганде может не быть не только какой-либо идеи, но даже явного намёка на неё. Для воздействия на человека достаточно лишь полунамёка или простого ассоциативного ряда, следуя которому шаг за шагом, как Гензель и Гретель по хлебным крошкам, человеческое сознание неминуемо приходит лишь к одному единственно возможному выводу. Так, под воздействием искусно созданной аккуратной ненавязчивой пропаганды рождается «собственное» мнение сторонника фашизма.

У современных исследователей непременно должны возникать серьёзные затруднения при ретроспективном анализе эффективности воздействия на массы пропаганды, не содержавшей конкретных тезисов, прямых призывов, а рассчитанной исключительно на уже имевшиеся чувства и воспоминания людей, на уже существующие в обществе предрассудки, суеверия, на какую-либо фобию вообще и ксенофобию в частности. Удивительно, но у многих историков и политологов таких затруднений не визникает, по крайней мере по содержанию их работ этого не видно.

То же самое касается наведённых пропагандой предрассудков, фобий и когнитивных искажений, совсем не имеющих отношения к образам и идеям прямой и косвенной пропаганды и используемых только в качестве фона, для внедрения в сознание манипулируемого индивидуума фашистских идей. Распространённый в обществе предрассудок может иметь огромное значение для возникновения культового сознания, но при этом, такое распространённое ложное мнение, превратившееся в привычку большинства, может не иметь прямого отношения ни к фашистской доктрине, ни к фашистским культам.

Пропаганда также может вообще не ссылаться на ложное мнение, составляющее предрассудок, но при этом делать акцент на сопутствующие ему другие мнения, иные связанные с ним обстоятельства. Пропаганда, не делая вообще никаких выводов и заключений, может лишь просто регулярно напоминать народным массам о каком-то известном историческом факте. Такой исторический факт либо прямо порождает предрассудок, либо наоборот, возникает непосредственно из него.

Исследователю, не знакомому с этим скрытым смыслом пропагандистских посылов, будет трудно достоверно установить, как именно тот или иной пропагандистский приём должен был воздействовать на массы и вообще, имела ли в далёком прошлом какое-либо отношение к пропаганде информация, опубликованная в печати, на радио и телевидении. В этом случае историку будет непонятно, на возникновение каких ассоциаций в мозгу манипулируемого человека рассчитывали пропагандисты, используя определённые слова, фразы, зрительные образы или музыку. Очень сложно понять мышление человека из прошлого, хотя бы только потому, что исследуемые объекты и субъекты находились в совершенно ином историческом контексте. При взгляде в прошлое следует помнить, что всегда существует обусловленные временем различия в мировосприятии, знаниях людей об окружающем их мире на то время, отношениях к тем или иным событиям, явлениям, особенностях самосознания, самоидентификации людей и прочих не менее важных вещах, которые постоянно меняются с течением времени.

Не имея полной и достоверной теории, включающую социальные, экономические, культурные, психологические и иные аспекты, мы не знаем, какие формы в будущем может принять фашизм, в особенности, когда исследователи изучают лишь прошлые его инкарнации. Нынешнее состояние хорошо иллюстрирует афоризм государственного деятеля Великобритании, журналиста и писателя Уинстона Черчилля про то, что генералы всегда готовятся к прошедшей войне. Просто они другой войны не знают, а будущую войну не могут знать, так как она ещё не произошла. Только разбираясь во всём разнообразии причин возникновения, хорошо понимая принципы существования и механизмы развития фашизма, проще будет ориентироваться в его будущих разновидностях, понимать причины фашизации социума, оценивать значение масштаб последствий такой фашизации и выработать меры по защите государства и общества от этой заразы.