Пьер Шевалье - Генрих III. Шекспировский король

Место Монсеньора в Париже не долго оставалось пустым: герцог де Гиз быстро понял всю выгоду его отсутствия при дворе. Как и король, он был окружен командой молодых знатных дворян, и нет ничего удивительного в том, что произошло столкновение между сторонниками королевского дома и дома Гизов.

До нее поссорились Суврэ и Ля Валетт из-за любви к дамам и собирались встретиться 2 апреля, первый в сопровождении сторонников «дома Гизов», второй — «дома короля», пишет Л'Эстуаль, осуждавший безнаказанность этих молодых людей, ссоры которых смягчал король. Эта отложенная встреча была лишь прологом к настоящей пьесе, которая была разыграна во всем своем трагическом масштабе в воскресенье, 27 апреля.

Два любимых фаворита короля, Келюс и Можирон, вместе с Ливаро бросили вызов Антрагу, Рибераку и Шомбергу, представлявшим Гизов, и все это, по словам Брантома, «ради прекрасных дам». В пять часов утра (Л'Эстуаль) или около трех (Брантом) шесть человек встретились со шпагами в руках на месте, где располагался рынок лошадей, недалеко от Бастилии и ворот Сен-Антуан. Риберак и Шомберг-младший были секундантами Антраге, Можирон и Ливаро секундантами Келюса. Бой был таким жестоким, рассказывает Л'Эстуаль, что «молодой Шомберг и прекрасный Можирон оказались убиты на месте, Риберак умер от ран на следующий день, Ливаро провел шесть недель в постели из-за полученного удара в голову и выздоровел. Антраге вышел живым и невредимым с одной царапиной. Келюс, зачинщик сражения, получил 19 ранений и боролся за свою жизнь 33 дня. Он умер в четверг 29 мая». Такова была его преданность Генриху III, что при каждой новой ране Келюс восклицал: «Да здравствует король!» Его принесли в дом Буази, недалеко от места драмы, и он провел там перед смертью 33 дня. Король приходил к нему каждый день и пообещал хирургам 100 000 франков, если они вылечат Келюса. В конце концов Келюс перешел в другой мир, восклицая: «А! Мой король! мой король!», не вспоминая ни о Боге, ни о матери, осуждает его Л'Эстуаль. В действительности король испытывал к нему и Можирону искренние дружеские чувства. Он поцеловал их, умерших, приказал подстричь их и унес их волосы, забрав у Келюса подвески, которые сам же подарил ему.

Горе Генриха III было безмерно. Он больше не расставался с волосами своих друзей. Общественное мнение и прежде всего парижане, подстрекаемые Гизами, превратили в шутку этот культ монарха. Но их пристрастие очевидно. Если внимательно прочитать 16 пьес, собранных Л'Эстуалем, посвященных сражению фаворитов, то станет ясно, что королевские фавориты оказались наделены всеми существующими пороками. Победителю сражения, Антраге, наоборот, поется хвала, в то время как его противники названы содомитами в «Водевиле о сражении любимчиков». На следующий день после дуэли король не стал ее продолжать, так как был смущен своей несомненной ответственностью за Келюса, кроме того, преследовать Антраге означало нападать на дом Лотарингии. Отличающийся такой же храбростью, как Келюс, Сен-Мегрен был отправлен к дьяволу 21 июля людьми герцога де Майена и присоединился к своим друзьям, погибшим 27 апреля, в церкви Сен-Поль. Король приказал захоронить их в великолепных мавзолеях, над которыми возвышались прекрасные мраморные скульптуры. Вандализм членов Лиги разнес их на кусочки в 1589 году.

Так противостояние фаворитов Монсеньора любимцам короля сменилось соперничеством с людьми Гизов. Если подумать, король и его брат сражались через посредников. Теперь же герцог Анжуйский освободил место и занялся другими делами, а перед друзьями короля оказались друзья того, кто станет его самым опасным противником. Сражение между королем и герцогом де Гизом сначала велось на расстоянии до того момента, когда в 1588 году наступил день, в который должен был исчезнуть один из них. Если двор был разделен на кланы, то в провинциях ситуация была не лучше. Она была такой сложной и склонной к анархии, что с октября 1578 года по июнь 1579 года королева-мать находилась в турне по Франции, повторяя путешествие с Карлом IX, и в той или иной степени ей удалось помешать окончательному падению авторитета королевской власти.

До приезда Маргариты к маленькому двору короля Наваррского жизнь двора оставалась совершенно провинциальной. Но е приездом королевы новый образ жизни сменил старые суровые обычаи. Военные капитаны и суровые советники Беарнца узнали вкус праздников и галантных похождений. так Генрих Наваррский открыл, что «кавалер теряет душу, когда у пего нет любви».

Такой род рецептов совершенно не соответствовал ему. Вез особого труда его по очереди захватили в свои сети мадмуазель де Ребур (дочь президента Парламента) и Франсуаза де Монморанси де Фоссе. Маргарита со своей стороны взялась за виконта де Турен и афишировала свою связь. Суровость гугенотов была поколеблена и в конце концов пала. Д'Обинье находился в руках любовницы. То же случилось с Сюлли.

Стоит ли относить возобновление конфликта на счет сложных отношений Генриха III и его сестры? Король развлекался, высмеивая эпизоды талант ной жизни двора в Нераке. Его комментарии повергали Маргариту в страшный гнев. В свою очередь, она подогревала ненависть своего слуги, господина де Турен. Франсуаза де Монморанси и многие другие поторопились сообщить королю Наваррскому «слова презрения» Генриха III. Представительницы слабого пола горели желанием отомстить за насмешки над ними короля, а мужская часть партии гугенотов почувствовала с приближением весны возрождение воинского пыла. Из-за мирного договора мелкие дворяне Гаскони, Гюйенны и Лангедока были обречены на голод. В конечном итоге они влились в войско короля Наваррского, который, согласившись со своими советниками, решил начать военные действия и попросил предоставить помощь Шатийона и Ледигьера.

Хотя военная кампания шла главным образом на юге, благодаря принцу де Конде маленький пикардийский городок оказался вторым по величине театром военных действий. Договор Бержерака предоставлял ему правление в Пикардии, но католики провинции мешали ему вступить в должность. Он решил овладеть своей собственностью силой. 29 ноября 1579 года, тайно проехав по королевству, он захватил маленький городок Ля Фер. Екатерина поспешила встретиться с ним и пообещала руку сестры королевы Луизы, если он согласится сдать город. Он отказался и тем самым дал сигнал к войне, разразившейся весной 1580 года на юге страны. В ночь с 28 на 29 мая Беарнец атаковал Каор. После 4 дней сражения он вошел в город. До этого момента его принимали лишь как веселого гасконца, шутника и паяца. Теперь же он доказал свою личную значимость, храбрость и презрение к опасности. Благодаря этой военной операции в 26 лет он стал бесспорным главой всех протестантов. Но если общественное мнение, даже католическое, воздавало ему должное, за ним никто не пошел. Крестьянское восстание в Дофине и ограниченный успех Конде в Ля Фер остались отдельными фактами. Большинство протестантов высказалось за мир. В Ля-Рошель мэр города и буржуазия смогли сдержать третье сословие. Та же ситуация повторилась в Лангедоке. Теперь многие реформаты ясно видели, что дело религии лишь прикрывало частные интересы. За три с половиной месяца только три протестантских города Эг-Морг, Люнель и Соммьер поддержали восстание. На западе отдельные выступления гугенотов быстро обернулись грабежом и разбоем. Монтэгю и Пуату сначала решили соблюдать правила уважения к путешественникам и не разорять страны. Но, соблазн был слишком велик. Их отряд сразу вырос до 1500 добровольцев. Направившись на Руан и Париж, он согнулся под тяжестью собственной добычи. На юго-западе, после знаменитой осады Каора Беарнец был вынужден держать оборону. Его противник Бирон, генерал-лейтенант короля в Гюйенне, не оставил ему никаких лазеек и даже позволил себе роскошь бросить ему вызов со стен Нерака. На юге правитель Лангедока Дамвиль, привыкший вступать в дело только с каким-либо умыслом, вышел из своей вычисленной инерции только тогда, когда мятеж охватил всю провинцию. В Дофине герцог де Майен успешно сражался против Ледигьера, взял и разрушил Ля Мюр, главную крепость гугенотов. Оставалось захватить у принца Конде Ля Фер.