Пьер Шевалье - Генрих III. Шекспировский король

Генрих III и Екатерина Медичи, конечно, в какой-то мере были виноваты в отношении Маргариты и Франсуа. Столь явно выраженное предпочтение Екатерины к Генриху вынудило их создать свой собственный блок против короля. Темпераментный характер королевы Наваррской и герцога Анжуйского усилили распущенность первой и то, что было анормального и нестабильного у второго. В спокойное время, когда соблюдалось уважение к королевской власти, их действия вызывали только гнев, но в период государственного кризиса и дискредитации монархии они представляли серьезную опасность.

И неудивительно, что в качестве компенсации король проникся искренними чувствами к жене, ставшей для него настоящей семьей. Он нашел рядом с ней то, в чем отказывали ему Маргарита и Франсуа.

После Генриха II осталось два незаконнорожденных ребенка. Первого, Генриха, называли шевалье д'Ангулем. Он вырос вместе с будущим Генрихом III, и подобно ему, любил науки и предпочитал духовную жизнь. Но он не остался при дворе. Он занимал одно время пост командующего галерами, затем благодаря Екатерине стал правителем Прованса. В июне 1586 года в результате ссоры с Альтовити, мужем прекрасной Шатонеф, бывшей любовницы короля, оба мужчины дрались на дуэли и в результате погибли. Его сводная сестра Диана, в конце концов получившая имя герцогини Ангулемской, дважды становилась вдовой и постоянно жила при дворе. Брантом пишет: «Король Генрих любил ее, потому что знал, что она преданна ему и очень его любит». Она все время оставалась верна ему и посоветовала сблизиться с Генрихом Наваррским. В качестве благодарности король предоставил ей большую свободу. Наделенная не меньшими способностями, чем ее сводный брат, она знала несколько языков. В правление Генриха IV она добилась от него разрешения перенести останки Екатерины Медичи и Генриха III в семейную усыпальницу Валуа в Сен-Дени, о чем Беарнец и не помышлял до ее вмешательства, которое было скорее делом единственной законной представительницы Валуа, королевы Маргариты.

Но больше незаконных детей отца Генрих III любил своего племянника, сына Карла IX и Марии Туше, названного в честь отца Карлом. Сначала его поместили в замке Амбуаз, затем Генрих III захотел видеть его рядом с собой. Не имея наследника своей собственной крови, Генрих III перенес на племянника всю невостребованную любовь, которую он испытывал бы к своему дофину. Карл много обещал, и Генрих лично следил за его материальным положением, а также за его воспитанием, которое он поручил поэту Берто. В 1586 году смерть правителя Прованса могла бы послужить началом его карьеры. Разве король не мог узаконить сына Карла IX и таким образом открыть для него путь к короне? Екатерина тоже думала об этом. Но узаконить племянника и признать его способным наследовать корону со стороны короля значило нарушить все основные законы королевства. Так, в 1598 году Генеральные штаты чуть не передали корону инфанте Изабелле, племяннице умершего короля, и все было бы возможно, если бы Филипп И внезапно не решил выдать ее замуж за французского принца, и Генрих Наваррский неожиданно не обошел ее. В действительности, несмотря на свою искреннюю любовь к племяннику, Генрих III не хотел ничего менять в правилах наследования короны. В августе 1587 года он переслал ему крест Мальты, но молодой человек не собирался вступать в религиозный орден, и король попросил для него в жены старшую дочь Монморанси-Дамвиль. Таким шагом он демонстрировал с вое решение не узаконивать сына Марии Туше. Тем не менее король не переставал выказывать племяннику свои добрые чувства, и Карл пользовался многочисленными знаками внимания. Гак, например, он был единственным мужчиной, допущенным к столу монарха. В день парижских баррикад он был рядом с королем, вынужденным ради собственного спасения решиться на бегство. Он также присутствовал в 1589 году в Сен-Клу при агонии Генриха III и подписал протокол, свидетельствующий о кончине последнего из Валуа.

Наконец, проведя обзор личной жизни Генриха III, вспомним о словах Таванна. По его мнению, король хотел бы избавиться от короны и жить простым буржуа с 50 000 ливров ренты. Это то состояние духа, о котором у Шекспира говорил Генрих VI Английский: «Никогда ни один подданный так не мечтал быть королем, как я мечтаю быть подданным» (Генрих VI, 2 акт IV, сцена 9). Однако несмотря на свои тайные желания, до самого конца своего правления Генрих III оставался королем в полном смысле этого слова.

На следующий день после подписания эдикта Пуатье Генрих III ясно дал понять свои намерения. 14 октября он писал из Амбуаза Дю Феррье в Венецию: «Из копий моих писем но эдикту вы увидите, что я хочу сделать, чтобы освободить мой народ от этой несчастной войны, из которой я смог с Божьей помощью выйти; надеюсь так устроить мои дела, чтобы больше никогда к ней не возвращаться, поняв по опыту, что болезнь этого королевства не может быть вылечена с помощью оружия и что необходимо пользоваться более спокойным и мягким лекарством, что я и решил сделать со всеобщего согласия моих подданных». Достойная программа, выполнявшаяся но крайней мере 7 лет, но окончательно скомпрометированная разразившимся кризисом с наследованием короны. Вернувшись из Пуатье, Генрих остановился на некоторое время в Олленвиле, прежде чем вернуться в Париж. Его сопровождали «напомаженные и завитые» любимчики. Вновь король и его фавориты рассорились с Монсеньором и его сторонниками. Фавориты короля и герцога презирали и ненавидели друг друга. Маргарита Наваррская, присоединившись к Франциску в интригах против Генриха III, который высмеивал ее любовные истории и тем самым разглашал их, в отместку распространяла о нем слухи, выдумывая разный вздор о нем и его прекрасных молодых фаворитах. Любовник Маргариты и управляющий умом Монсеньора, Бюсси называл фаворитов короля «любимчиками в постели». Именно он был причиной вновь разгоревшихся ссор.

6 января 1578 года он явился в Лувр «одетый просто и скромно, но в сопровождении б пажей в одежде из золотой ткани, громко говоря, что пришло время, когда самые неимущие будут самыми храбрыми», тем самым открыто высмеивая фаворитов короля. 10 января тот же Бюсси спровоцировал ссору с Филибером де Грамоном и хотел во главе трех сотен дворян драться с ним с таким же сопровождением у ворот Сен-Антуан. Это была уже не дуэль, а самые настоящие военные действия. Короля предупредили, и он запретил сражение. Но в тот же день Грамон попытался проникнуть в дом Бюсси на улице Прувер. Маршалы де Коссе и Строззи прекратили бой и препроводили Бюсси и Грамона в Лувр, где их обязали помириться. На следующий день по приказу короля маршалы де Монморанси и де Косее вновь выступили в качестве примирителей. Напряжение между домами короля и его брата было столь велико, что не проходило дня без стычек и драк между кухарками, лакеями, оруженосцами и т. д.