Петр Еремеев - Арзамас-городок

Хотелось ободрить и впрямь уставшего человека.

— Дали вы, отец Федор, людям, городу источник истинно живой воды.

— А ты пищу для души, ума и сердца. Мой-то источник может и иссякнуть, как леса неразумные потомки вырубят, а твоя пища навечно. Явлен труд на похвалу Арзамасу — спасибо, открыл ты свету нашу историю…

Щегольков развернул оберточную бумагу, подал книгу.

— Мое вам подарение с подписом — плод моих сорокалетних досугов…

Священник подержал на своих больших огрубевших от работы ладонях книгу, усмехнулся.

— Значит внял ты моему совету, поспешал медленно… Та-ак-с… Увесиста по бумаге, а по фактам, по мыслям? Ныне вот я тебе говорю любезные похвалы… А коли где наврал, а хуже того слукавил умышленно — после перед налоем поставлю на правило поклоны бить… Ну, еще раз спасибо за подношение. Иной раз бессонница мучит, очеса и до утра не сомкну — стану читать. А там, глядишь, тобой раззадоренный, возьмусь и сам за перо.

— Вы же автор двух духовных книг…

— Теперь возмусь по гражданской истории. У тебя, сказывают, собралась важная библиотека. Как нужда будет, не откажи в нужной книге.

— Какой разговор!

Ф. И. Владимирский с 1898 года был действительным членом Губернского статистического комитета, а в 1913 году 10 октября его избрали членом Нижегородской ученой архивной комиссии.

Губернская интеллигенция удостоила еще одного арзамасца высокой чести.

Подрастали сыновья и заботили родителя. Учить надо, да в мир пустить не с копейкой же в кармане.

Завел меховое дело. При доме со временем работало до пятнадцати наемных мастеровых. Скупал готовые меха в Кирилловке, Ямской слободе — неожиданно поднялось в Щеголькове фамильное упрямство: поддержать давнее родовое скорняжное ремесло.

А меховой промысел падал. Число скорняков-одиночек, в 1880 году их насчитывалось 400 человек, неизменно сокращалось. В 1915 году в городе числилось только 8 меховых заведений с наемной силой. Владели ими Муравины, Сурин, Поляков, Кокуев. В уезде оставалось 3 скорняжных мастерских, правда, до 40 возросло число овчинношубных.

Пришлось немало поездить по Приуралью, завязать связи с торговцами «сырья». Дело пошло, и не трудно объяснить почему. Арзамас с Нижним наконец-то соединила железная дорога, а потом выпала полоса устойчивого спроса на меха.

Не кичился, долго оставался мещанином, в купеческую гильдию не вступал.

Ни губернская слава летописца, ни хорошая обеспеченность не изменили образа жизни стареющего Николая Михайловича. Давно понял он суть старой истины: все в жизни суета сует и томление духа. Чтобы поменьше томился дух — жил скромней некуда. Признавался: «В маленьком домике я и сейчас живу и не променяю его ни на какие хоромы».

Прихожая, кухня да всего-то две жилые комнаты. Самая простая мебель, иконы, книги и книги… И одевался Щегольков летом в простую поддевку, сапоги и суконную фуражку, а зимой в теплую шубу-сибирку. Он не пил вина и не курил.

В 1913 году любовь соединила младшего сына Федора с дочерью простого скорняка из Ямской слободы — Пелагеей Сергеевной Чановой, через два года стал дедом двух внучат Ермогена и Сергея. Сына определил, а сам второй раз искать друга жизни уже не рискнул, хотя после смерти Веры Михайловны историк был еще далеко не стар.

Последние годы жизни отдал напряженной общественной работе на выборных должностях в городском самоуправлении.

Николай Михайлович, как впрочем очень многие обеспеченные люди прошлого, особо к службе не тяготел — зачем? У него свое дело, сыновья на верном пути, хочется расширить «Сведения», сделать книгу более документальной, глубокой, пополнить ее справочный аппарат… Но арзамасцам лестно же было видеть своего летописца и благочестивого человека на тех должностях, где нужен трезвый ум, честность, рачение к родному городу.

И вот Щегольков гласным (депутатом) в городской Думе, а потом с 1901 года и городской голова в управе.

Общественная деятельность Н. М. Щеголькова часто выходила далеко за рамки его прямых служебных обязанностей.

Так в 1908 году 20 апреля арзамасская депутация присутствовала на торжестве чествования и поминовения арзамасских воинов, погибших 30 марта 1608 года у города Зарайска под Москвой в неравном бою с польскими интервентами. На холме — месте захоронения арзамасцев, в день отдания почестей церковных, гражданских и военных сказал свое патриотическое слово и Николай Михайлович.

Как краевед и городской голова Щегольков много сделал для того, чтобы достойно отметить столетнюю годовщину Бородинского сражения в 1812 году. Арзамасское общество хоругвеносцев, в котором Николай Михайлович вел письменную часть, 16 сентября 1912 года организовало шествие горожан на Всехсвятское кладбище, где находилась братская могила русских воинов — участников Бородинского сражения. Ко дню поминовения на могиле поставили крест с литым чугунным Распятием работы известных мастеров Каслинского завода на Урале. Расходы на материал и отливку Распятия взял на себя лично Николай Михайлович.

Был Щегольков в разные годы членом попечительского Совета городского училища, попечителем кладбищенской Тихвинской церкви, старостой Владимирской церкви, помощником старосты Воскресенского собора, во многом содействовал в строительстве городского водопровода и т. д.

19 июля 1914 года Германия объявила войну России. Опять внешний враг испытывал силу Отечества.

Беженцы из западных губерний. Прибывают пленные австрийцы — надо тех и других накормить, дать работу.

В городе Усть-Двинский лазарет, большая богадельня для престарелых, детский приют — этих-то в первую очередь призреть, не оставить голодом.

Начальные школы, два городских училища, женская гимназия, реальное училище, учительская семинария, школа ремесленных учеников, церкви, монастыри — всем нужно топливо — спасибо боярину Ртищеву, из его бывших лесных угодий двести лет снабжается дровами город. Но наготовить их — это тоже забота управы.

Водопровод, телефон, телеграф, ежедневные требования сверху по бесперебойному движению поездов через две станции — крохотный аппарат городской управы работал на пределе.

Но главное — продовольственный вопрос, растущая дороговизна. В 1915 году рабочие кожевенного завода Бебешина добились увеличения зарплаты — вот и хорошо, одна заботушка с городского головы спала.

Выездновские сапожники не беспокоили — эти работают на военное ведомство, получают вполне сносно. Радовал патриотизм обувщиков. Из двух давальческих кож «делюшек» мастера шьют три пары солдатских сапог заданного размера и с должным качеством — молодцы, слобожане!

Почти ежедневные совещания по хлебу: везет, везет деревня продукты в город, потихоньку наживается на росте цен, хотя общее производство зерна крестьянских дворов уезда вряд ли растет — работнички-то уходят на другую жатву…