Петр Еремеев - Арзамас-городок

Пытливый разум юноши постоянно искал пищи для осмысления прошлого России, Европы и того, что происходило в русском обществе в эти шестидесятые годы.

Идеи атеистического вольтерьянства первой французской революции, захлебнувшейся в крови, крушение наполеоновской Франции, революции конца сороковых годов в Европе завершились в конце концов крахом утопического социализма и появлением коммунистических идей Маркса.

Русская общественная мысль «разморозилась» после 14 декабря 1825 года П. А. Чаадаевым в его «Философских письмах».

Та часть «просвещенного» либеральнейшего дворянства и отечественной интеллигенции, столь падких на все западное, отринули духовных светочей православия, отпали от благотворных основ народного бытия, потерявши чистоту национальной души, кинулись питаться заемным — изучать Шеллинга, Прудона, Кабе, Фурье, Луи Блана, а затем и Фейербаха. Западные идеи позитивизма, материализма, а после и социализма, начально на уровне публицистики, горячо подхватили в России революционные демократы Добролюбов, Белинский, Чернышевский, Герцен, Лавров, Михайловский… Высокомерный нигилизм Писарева, выродившийся в наглый цинизм, попирающий все нравственные основы, все разрушающий анархизм Бакунина, а после и толстовское опрощение — все эти русские «совлечения» опьяняли, крепко дурманили головы неокрепшей в мировоззрениях университетской и другой учащейся молодежи — одних соблазненных они отвергали от православия, других манили в народники, а третьих прямиком толкали в революционеры-бомбисты, всех же вместе в «освободительное движение» против царизма, против государственных устоев России.

Семинарист, а потом и священник Владимирский потерялся в разномыслии. Да, жила в нем крепкая, святая сила православия, что создала Русь, великую Россию, вековые традиции нашей государственности, живительные силы здорового патриотизма. Но батюшка несомненно подпал под влияние и христианского социализма. [69]Социализм же навеян гуманизмом! Ведь столь многое, в идеале, согласуется… Царство небесное и царство земное… В христианской демократии примиряются, по заповедям Христа, богатые и бедные…

Полагаем, что арзамасец едва ли не до конца своей жизни «похварывал» христианским социализмом, [70]его коснулись и другие, «передовые» (конечно!) веяния, не случаен потому интерес Федора Ивановича и к Максиму Горькому и другим «новым людям» «новой эпохи».

Россия, нелегко пережившая тайный заговор декабристов против царя, строгости николаевской администрации, отмену крепостного права в 1861 году, только-только начала испытывать себя в рамках либеральной судебной реформы, земского управления, самоуправления городов…

Особых предпосылок в государстве к революции 1904–1905 годов вроде и не было. Потому эта «боевая репетиция» и закончилась скорым закрытием занавеса… В России в начале века финансовое состояние являлось самым устойчивым в мире — в обращении ходил золотой рубль, его принимал, разумеется, весь торговый Запад. Русско-японская война, навязанная извне, на которую ушло 2,5 млрд, рублей, не привела к разрухе промышленности, золотое содержание рубля росло. Гибель солдат на востоке исчислялась мизером по сравнению с общей численностью россиян.

Народ в целом не голодал. Доходы населения увеличивались. В 1905 году построена длиннейшая в мире сибирская железная дорога, которая тут же начала работать на развитие экономического потенциала богатейших восточных районов страны. Увеличивался сбор хлебов, деревня благодаря реформам не так быстро, как хотелось, неуклонно освобождалась от общинного землевладения…

Бурное экономическое развитие России, быстрый рост ее народонаселения показывали, что где-то к 30-м годам XX века восточный гигант будет, безусловно, довлеть над Европой, превосходить ее в своей мощи. Запад, естественно, опасался этого, и потому совсем не случайно произошла русско-японская война, а затем первая, да и вторая мировая.

Подталкивали Россию к внутренним смутам и к революции. В 1904–1905 годах после заключенного унизительного мира с Японией резко возросла революционная пропаганда, в нескольких городах начались открытые выступления боевых дружин против самодержавия.

Оказали себя социал-демократы и в Арзамасе, летом 1904 года они оформились организационно. Под воздействием российских событий 20 июня 1905 года в городе забастовало 56 рабочих фабрики Жевакина и хозяину пришлось увеличить им заработную плату. 7 октября того же года бросили работу арзамасские железнодорожники, произошла забастовка работников почтово-телеграфного ведомства.

Революционные события в стране вынудили царское правительство, царя объявить манифест о «незыблемых основах гражданской свободы».

Манифест вызвал разную реакцию в стране. Умеренные либералы; большинство интеллигенции, учащейся молодежи, деловых людей, купечества, городского и сельского населения с удовлетворением и радостью приняли обещание свободы слова, собраний, союзов, вероисповедания, образование народного представительства в избранной Государственной Думе. Радикал-социалисты и иже с ними сочли манифест за обман и вовсю раздували пламя желанной революции.

…19 октября 1905 года весело зазвонили с утра колокола арзамасских храмов. Соборная площадь скоро заполнилась народом, виделось много интеллигенции, учащихся.

С напряжением слушали в этот сухой прохладный денек люди царский манифест, священники города отслужили царю небесному и царю земному благодарственный молебен.

…Прежний «народник», отбывший ссылку, землевладелец Юрий Тархов сиял лицом. Дюжие руки поставили его, «страдальца за народ», на бочку, с которой он веско одобрял манифест.

Вдруг рядом запели «Марсельезу».

Присланный из Нижнего, надо полагать, большевик Моисеев кричал:

— Манифест — провокация и обман! Долой самодержавие!

Тархов вскинул руки, молебно просил:

— Не надо проклятий и отречений. Все и всем простим. Пойдем на мирную созидательную работу во имя России!

Взметнулся над горожанами красный флаг, загодя приготовленный в доме бывшей домашней учительницы Марии Гоппиус. Наконец-то эта маленькая, тощая особа с холодными жесткими глазами открылась арзамасцам. Впрочем, скоро она исчезла с площади.

От многолюдной толпы на Соборной отделились те, кто встал под красное знамя, и пошли улицами города. В манифестации приняли участие несколько рабочих винного склада и кошмовалов. Юрий Тархов все еще кричал: «Да здравствует свобода!»

Поздно в тот день засыпал растревоженный Арзамас.

Вечером состоялось собрание социал-демократов и эсеров в городском клубе, где после громких речей приняли резолюцию с требованием амнистии политическим заключенным, введения общего избирательного права, отмены смертной казни… Собирали подписи, нашлись те, кто ретировался, отмежевался от радикалов… Партийные активисты решили на следующий день, 20 октября, провести революционную демонстрацию и непременно с участием рабочих. Умельцы далеко за полночь все еще писали грозные лозунги и готовили знамена…