Андрей Чернякевич - БНР. Триумф побежденных

«К концу года соглашение с Польшей вылилось в форму создания “Наивысшей Рады”, которую Варшава “должна была” рассматривать в качестве неофициального белорусского правительства. Вместо этого единый национальный фронт раскололся: большая часть членов Рады решила сохранить свои мандаты как представители независимого государства и, выдвинув лозунг борьбы с Польшей, создала новое правительство…»

Но наиболее точно суть произошедшего описал К. Терещенко:

«Раскол этот был вызван не столько политическими расхождениями, сколько разницей во взглядах на национальный вопрос. Группа Наивысшей Рады главным образом состояла из деятелей на ниве культуры, которые считали, что до того времени, пока не произошло накопление национальных сил, не созрело национальное сознание масс и эти массы не организованы, до тех пор политическое возрождение невозможно. Социалисты-революционеры, или, точнее, другая половина Рады, придерживались точки зрения о необходимости исполнения, по возможности, принятых ранее Радой грамот. Первые стояли на позиции мирного использования поляков, тогда как вторые выступали за открытую борьбу во имя тех же целей…»

Дальше события развивались по принципу снежной лавины, поглощая все и всех на своем пути. Уже через день после раскола премьер БНР и его заместитель встретились вновь.

Но, как оказалось, только лишь для того, чтобы в очередной раз высказать взаимные обвинения. В. Захарко заявил, что отныне «считает правительство А. Луцкевича нелегитимным и отказывается ему подчиняться». Он отказался выдать имеющуюся на руках часть государственной казны и финансовой отчетности, вместо этого потребовав, чтобы ему самому передали оставшиеся у бывшего главы БНР средства. В ответ В. Захарко услышал, что «законное и правомочное собрание Рады республики… никакого нового правительства не выбирало, а передало полномочия… Наивысшей Раде».

При этом сама Рада нового правительства так и не успела сформировать, в том числе и по той причине, что не совсем ориентировалась, на кого из белорусских деятелей она теперь могла рассчитывать.

А. Луцкевич начинает рассылать телеграммы отсутствующим на сессии членам Рады с предупреждением «о берлинской интриге». Одновременно, хитростью обойдя военную цензуру, телеграму отправляет и В. Ластовский. В ответ по приказу начальника Минского округа В. Рачкевича были арестованы наиболее активные организаторы раскола: И. Мамонько, П. Бодунова, Н. Козич и сам В. Ластовский.

Таким образом, даже если прежде А. Луцкевич и собирался реализовать план по созданию «белорусской директории», очень скоро ему пришлось от него отказаться. Глава правительства БНР писал:

«Вообще я так измучен всем, что думаю об отставке. Столько вокруг подлости и грязи, что этого ничьи нервы не выдержат».

В результате Наивысшая Рада так и не создала новый кабинет министров, хотя и оставляла формально за собой такое право, а только призвала А. Луцкевича продолжать и дальше исполнять обязанности главы правительства. Более того, не имея гарантий с польской стороны, они воздержались от каких бы то ни было деклараций в пользу союза с Варшавой.

На втором заседании Наивысшей Рады, через день после раскола, рассматривались всего два вопроса: где взять деньги на дальнейшую работу и заявление А. Луцкевича об отставке. Отставку премьера отклонили, взамен добавив ему две новые функции — министра иностранных дел и министра финансов. А вот вопрос, где взять средства, судя по всему, так и остался нерешенным.

Фактически же первым официальным документом Наивысшей Рады стало обращение к… украинскому народу, отчасти продиктованное необходимостью в получении нового кредита. (На тот момент Рада располагала суммой в 160 тыс. керенок, 7 тыс. немецких марок и 2 тыс. думских рублей, из которых часть пошла на аванс членам самой Рады.) Как и год назад, белорусы обратились за поддержкой к украинской Директории, только теперь речь шла о 20 млн крон сроком на пять лет. Одновременно сам А. Луцкевич пытается получить оставшуюся часть средств из сумм, замороженных на немецких счетах, с тем чтобы вернуться во Францию:

«Я собираюсь в Париж, как только получу украинский кредит».

В другом письме А. Луцкевич добавлял:

«Дело с “переворотом” почти что ликвидировано. Только с деньгами плохо до получения нового кредита…»

3 января 1920 г. А. Луцкевич вновь встречается с главой Польского государства. Он напрямую задает вопрос Ю. Пилсудскому: что будет, если Наивысшая Рада «пойдет на конкретные политические шаги и вышлет к нему делегацию»? Но и на этот раз тот дал понять, что следует дождаться окончательного разгрома большевиками войск Деникина, а пока главным направлением белорусской деятельности должна стать культурная работа. Причем Ю. Пилсудский особенно подчеркнул, что в этой сфере польская администрация готова оказать самую широкую поддержку, тогда как «политическое решение» с признанием Беларуси следует отложить еще как минимум на год.

Подобный ответ А. Луцкевича вряд ли мог удовлетворить. Тем более что у Варшавы вскоре появилась альтернативная фигура для ведения дальнейших переговоров. Буквально на следующий день после аудиенции в Бельведере главы БНР в Минск возвращается из заложников Вацлав Ивановский, который наряду с А. Луцкевичем и В. Ластовским считался одним из патриархов белорусского национального движения, но при этом имел тесные связи среди высшего руководства Польши. Это сильно меняло ситуацию: появился человек, обладавший не только доверием польской стороны, но и авторитетом среди значительной части самих белорусов. В. Ивановский фактически сразу же встал во главе Наивысшей Рады и всего «полонофильского» крыла. [133]

С этого момента А. Луцкевич как фигура слишком самостоятельная Варшаву уже не интересовал. 12 января 1920 г. он еще раз обратился к МИД Польши с нотой, в которой сообщал о новом составе Рады и правительства БНР, однако через несколько дней она была возвращена без ответа. Более того, не имея на руках разрешения польских властей, А. Луцкевич не мог выехать из Польши. [134]В своем письме из Парижа Е. Ладнов формулирует свое видение происходящего:

«Вас умышленно задерживают, в это самое время разгоняют Раду, формируют польское войско под белорусским флагом, арестовывают белорусских общественных деятелей, закрывают белорусские газеты и журналы, ну, словом, чинят насилия, хуже германцев. А “плебисцит”, подготавливаемый ими в Беларуси? Все эти факты известны русским. Они спрашивают: “Что же делает Л[уцкевич], почему он сидит в Варшаве в то время, когда над народом чинят неисчисляемые насилия?” Я объясняю Ваше присутствие в Варшаве как вынужденное, невольное…»