Андрей Чернякевич - БНР. Триумф побежденных

Вскоре через газеты и дипломатические каналы начинает распространяться информация о том, что А. Луцкевич оказался интернированным польским правительством и не получил разрешения на выезд в Париж. [135]

14 января, впервые после раскола Наивысшая Рада собралась вновь (правда, снова без И. Лёсика). Вернувшиеся из Варшавы И. Середа и К. Терещенко рассказали о своей встрече с С. Петлюрой. Кроме того, Рада потребовала от правительства БНР отчет о финансовой деятельности, а также поручила подготовить два доклада: по поводу отношения польского Сейма к Беларуси и по вопросу эксплуатации Генеральным комиссариатом лесных запасов края. После чего, приняв решение потратить очередные две тысячи немецких марок на выплату зарплат, члены Рады разошлись. [136]

В середине февраля Е. Ладнов пишет А. Луцкевичу очередное письмо, в котором обещает поддержку со стороны российских эмигрантских кругов и советует «ни в коем случае не создавать нового кабинета и не передавать полномочия Ивановскому»:

«…Ведите дело до конца… Спокойствие и молчание. Сила всегда спокойна…» [137]

При случае Е. Ладнов не упускает возможности раскритиковать своих непосредственных подчиненных. Из Парижа он сообщал:

«Наша делегация — живой труп. Ни строки в печать. Ни слова в обществе, никаких абсолютно связей ни с кем… Делегация должна быть реорганизована. Во главе ее председатель и его заместитель. Остальные — служащие. За 2500–3000 франков в месяц будут служить первоклассные работники, из числа французских юристов, литераторов, журналистов и пр. А у нас паразиты, и паразиты для паразитизма!»

В конце февраля А. Луцкевич в очередной раз заявляет о своем уходе с поста главы белорусского правительства. Он даже выслал официальное заявление на имя А. Смолича, в котором слагал свои полномочия. При этом функции министра финансов временно переходили к Л. Дубейковскому, а министром иностранных дел назначался Е. Ладнов. В марте А. Луцкевич вновь повторяет свою просьбу об отставке, но уже обращаясь с письмом к И. Середе.

Было очевидно, что Наивысшая Рада зашла в тупик. 6 марта ее члены собрались только для того, чтобы получить очередной аванс в размере 3 тыс. польских марок (еще 6 тыс. было выдано для работы А. Смоличу как представителю правительства БНР). В этой связи активизируются различные политические группы, готовые взять на себя роль белорусских представителей. Не случайно весной в Праге появляется А. Баханович — несостоявшийся глава белорусской Директории, который поспешил объявить в местной прессе о готовящемся вскоре съезде «белорусских общественных деятелей».

Как ни удивительно, такая ситуация меньше всего устраивала Польшу. Поэтому польская правительственная делегация во главе с Леоном Василевским должна была отправиться в Минск и убедить местных белорусов поддержать польские требования на переговорах с Советской Россией. [138]

Но прежде, однако, в Варшаву на «предварительные переговоры» в качестве «доверенного лица белорусских политических кругов» был приглашен В. Ивановский. 16 марта он представил мемориал с требованиями белорусской стороны:

«Сразу после вступления в Беларусь польской армии не было среди сознательных белорусов различий в политических симпатиях. Все считали польскую армию освободителями, каждая политическая мысль устремлялась на Запад к Польше. Однако ряд ошибок и просчетов, сделанных как определенной политической группой, так и в значительной степени самой польской администрацией, отвернули и дальше продолжают разочаровывать в стремлении к Польше все новые массы людей. Общим и самым большим злом является то, что вся администрация находится в руках местных поляков — людей с кастовыми, вчерашними убеждениями, для которых форма управления российских времен mutatis mutandis является сама по себе делом естественным…»

Постулаты включали сохранение неделимости Беларуси, отказ от попытки инкорпорации части белорусских территорий в состав Польши, создание литовско-белорусского правительства. Кроме того, В. Ивановский имел на руках обращение Центральной белорусской рады Виленщины и Гродненщины с требованием провозглашения независимого белорусского государства.

Начавшись 20 марта в Минске, переговоры продолжались четыре дня. Польские представители категорически отвергли все политические требования, а из тридцати миллионов марок, которые просили белорусы, им была обещана сумма в три раза меньшая. Но и сама Польша взамен получила весьма странный документ, который носил название «Предложения общей конференции представителей Беларуси и представителей польского правительства»:

«Представители Беларуси, стоя на позиции неделимости и независимости своей страны, связывают будущее своей Родины с поддержкой ее Польшей, гарантирующей белорусскому народу полное развитие. Представители Беларуси, согласно воле своего народа, высказанной в акте 25 марта 1918 г., поддерживают Польшу в ее требованиях к России не вмешиваться в дела земель, находящихся к западу от границ 1772 г.».

Под документом с белорусской стороны подписались только два человека — В. Ивановский и А. Смолич.

Через день после возвращения из Минска Л. Василевский, который как раз собирался на переговоры с делегацией Советской России в Борисов, лично представил Ю. Пилсудскому отчет о минских переговорах. Настроение главы Польского государства было более чем оптимистичным. Выслушав замечание Л. Василевского о том «безусловном доверии», которое питают к нему белорусы, Пилсудский пошутил: «Видишь, здесь меня могли бы избрать даже королем». Главный же вывод заключался в том, что с этого момента большевиков не должно было волновать, каким образом польская сторона планирует «решить белорусский вопрос».

1 апреля состоялось очередное, девятое по счету, заседание Рады, на котором в качестве представителя белорусского правительства присутствует В. Ивановский. Среди прочего рассматривались два принципиальных вопроса: переговоры между Польшей и «Российским государством» (так в тексте протокола. — А. Ч.) и доклад президиума Белорусской военной комиссии. Доклад был «принят к сведению», а относительно переговоров Рада решила:

«Добиваться от обеих сторон признания независимости и неделимости Белорусской Народной Республики в этнографических границах».

Тем временем местные польские власти разошлись в своем отношении к радикальным белорусским деятелям. Пока руководство Минского округа их арестовывало, офицер II отдела польской Дефензивы в Минске Сильвестр Воевудский отправлял их в качестве инструкторов Временного белорусского национального комитета для работы в провинции. Фигура последнего в чем-то схожа с ролью Эдварда Зуземиля периода немецкой оккупации. Ротмистр К. Стамировский позже так характеризовал своего подчиненного: