Андрей Чернякевич - БНР. Триумф побежденных

Как бы там ни было, из Генуи В. Ластовский возвращался, имея на руках документы… литовского курьера.

Прошло, однако, совсем немного времени, и разгорелся очередной скандал. На этот раз он имел уже сугубо финансовую подоплеку. Дело в том, что еще 8 марта 1921 г. берлинская миссия БНР и уполномоченный от Центрбелсоюза А. Боровский подписали торговое соглашение с немецкой фирмой из Нюрнберга «Международное общество по экспорту и импорту товаров ( IWEG )» под финансовую гарантию нереализованной части украинского кредита. IWEG обязалась выделить Раде министров БНР промышленные и потребительские товары на сумму 3 млн марок для реализации их в Каунасской Литве, а также в Западной Беларуси, где они предназначались для белорусских кооперативов Срединной Литвы. В состав торговой комиссии вошли А. Валькович, Л. Заяц и В. Захарко.

В своем рапорте руководитель миссии писал:

«Рискованное на первый взгляд согласие со стороны фирмы “Ивег” предоставить товары правительству БНР и белорусским кооперативам… объясняется тем, что рынок страшно перегружен немецкими товарами, и поэтому фирма согласилась выдать товары не только под наш чек, но и сверх того предлагает нам на два миллиона папирос, сигарет и свечей в кредит… Литовское посольство… должно было обратиться со срочным докладом в Министерство иностранных дел относительно того, чтобы Литва не только не брала с нас пошлины на ввозимые товары, но и на транзит, и чтобы нам предоставили возможность складировать его на таможенных складах, так как мы обещали, что эти товары мы только перевозим через территорию Литвы транзитом и только временно собираемся держать их в Ковно…»

В итоге в опломбированных вагонах в Ковно из Нюрнберга должно было прибыть: 2300 комплектов мужских костюмов, 1200 рабочих костюмов, 5 тыс. пар дамских туфель, 300 — различной другой обуви, 12 тыс. метров фланелевой ткани, мужские пальто, носки, а также плуги, молотки, ведра и другие хозяйственные принадлежности. Но, наверное, самым ценным товаром были 6 млн папирос разных фирм и более чем 700 тыс. сигар! Однако из-за плохого качества товаров белорусская сторона понесла огромные финансовые потери.

Юрисконсульт берлинской миссии Б. Миллер докладывал министру торговли и промышленности БНР:

«Положение наше весьма, по моему мнению, щекотливое. “Ивег” обвиняет нас в том, что мы не выполнили нашего обещания развивать торговлю с Германией путем скупки и отправки в Германию сырья, каковое обещание наше только и побудило “Ивег” оказать нам кредит до 1 октября 1922 г. Пришлось приложить много стараний, чтобы убедить “Ивег” в том, что с нашей стороны нет злой воли и существует честное стремление оградить “Ивег” от потери его денег. Необходимо, по моему мнению, эти уверения оправдать елико возможно полнее и не допустить, чтобы “Ивег” снова разочаровался в нашей порядочности и солидности. Последнее повлекло бы за собой несомненную катастрофу для белорусского дела в Германии, вплоть до высылки из Германии членов правительства и миссии, и, возможно, создало бы даже осложнения для нашего правительства в Ковно, не говоря уже о возможности устройства в будущем каких бы то ни было торговых и финансовых сделок в Германии».

Мало того, среди белорусов начались взаимные обвинения в злоупотреблениях и присвоении средств. [211]Еще в феврале 1922 г. В. Ластовский с плохо скрываемым раздражением писал министру финансов БНР А. Вальковичу:

«Расходование средств мимо государственной казны и не прошедших государственного контролера и государственного казначея будет рассматриваться мною как злоупотребление по службе. Таким же образом будет рассматриваться мною выдача кому бы то ни было средств в долг от имени правительства…»

А уже 18 мая В. Ластовский направил А. Вальковичу ультимативное требование представить в недельный срок «полный отчет» о всех финансовых операциях. [212]

С. Житловский безрезультатно пытался урегулировать вопрос с коммерческими делами правительства. Он убеждал:

«Единственный наш козырь здесь в Берлине — это то, что мы хотя бедны, но честны. На нас здесь смотрят как на представителей определенной политической группы, которая не занимается авантюрами, шиберством и т. д. Но если мы потеряем наше реноме, то мы все потеряем…»

В результате затянувшегося кризиса В. Ластовский покидает пост председателя Рады министров БНР. Позже он вспоминал:

«В 1922 году в среде БНР в Ковно произошел крупный конфликт на почве реализации товаров, предоставленных на один миллион марок немцами для БНР. Хотя это было представлено как любезность, но оказалось, что товар был самого плохого качества и реализация его возможна была ниже себестоимости… Комиссия, состоящая из Захарко, Зайца и Вальковича, ликвидировала товары, а средства поступали в кассу не щедро. Я захотел присутствовать на собрании комиссии. Мне было заявлено, что собрание закрытое и мое присутствие нежелательно. Я обратился в президиум. Президиум стал на сторону комиссии, и я должен был выйти в отставку…»

Представляя себе деятелей БНР, мы как-то совсем упускаем из виду, что речь идет о живых людях, совершенно забываем о личной стороне их жизни. На самом деле их выбор далеко не всегда находил отклик даже среди самых близких. Так, весной 1919 г. супруга одного из министров, Кузьмы Терещенко, писала мужу:

«…Конечно, я страшусь только, что ты не устроишься служить, а так, с идеалистами живешь. Это мне не нравится. И я чего думаю, что мне не понравятся эти люди, которые нигде не служат и болтаются… и ты лучше поступай агрономом в земельный отдел… Милунчик, а ты-то получаешь ли жалованье, или вы там такие дурачки собрались, что, может быть, идеями сыты. Правда, устраивайся лучше во всех отношениях…»

Почти у каждого из министров за плечами был ворох собственных личных проблем. Осенью 1920 г. после неудачных переговоров с большевиками из Советской России должен был вернуться А. Головинский, в связи с чем А. Цвикевич саркастически замечал: «…Если его “акция” закончилась привозом жены — так и то хорошо…»

Впрочем, семейный вопрос не отпускал и самого Цвикевича, который в письме к В. Ластовскому писал:

«…У меня — радость: приехала жена с детьми. Все здоровы. Разместились пока в пансионе — страшно дорого, — и не знаю, как выйду из положения…»

Вторая супруга Ластовского (тогда еще гражданская) Станислава Кисель сразу после подписания прелиминарного мира выехала в Советскую Россию и некоторое время фактически оставалась в заложниках у большевиков.

Среди наиболее известных пар в белорусском движении можно назвать Ф. Шантыра и Л. Сивицкую (Зоську Верас), И. Луцкевича и Ю. Менке, П. Меделку и Т. Гриба, в которого, кроме того, была безответно влюблена и П. Бодунова. С другой стороны, ревность стала одной из причин провала эсеровского подполья. Иными словами, личная жизнь белорусского общественного деятеля и политика оставалась не менее важным мотивом его поступков, чем собственно идеология.