Андрей Чернякевич - БНР. Триумф побежденных

На этом фоне ряд личных конфликтов между отдельными деятелями не выглядел чем-то удивительным. Литовская разведка так оценила состояние белорусской эмиграции:

«Ненормальная жизнь вдалеке от своего края приводит к деморализации большинства деятелей, которые находятся за границей…»

Не случайно наступивший политический и идеологический кризис Т. Гриб описал в двух словах — «ковенское болото».

Тем временем белорусы в Польше консолидируются накануне парламентских выборов, хотя тот же В. Ластовский выступил категорически против участия в них. Он объяснял свою позицию:

«…Пока не закреплены границы на востоке, это стало бы фактическим признанием насилия…»

Фактически он предлагал повторить сценарий с бойкотом выборов в Срединной Литве. Но на этот раз его голос не был услышан.

Сами выборы привели к феноменальному успеху. Белорусы не просто впервые смогли провести своих представителей в высший институт власти, но стали частью государственной политической системы — пусть даже этим государством и оказалась Польша. И на первых порах у них это получалось. Позже В. Рогуля так сформулировал тактику белорусских послов в Сейме:

«Нам оставалось главным образом играть на двух струнах: национальной и экономической. Первая в то время была слабой, вторая — сильной. Мы напирали на отсутствие белорусских школ и на военное осадничество…»

Но именно эта победа во многом поставила под вопрос будущее БНР.

11 октября 1922 г. президиум Рады БНР и Рада министров БНР объединяются в одну Государственную коллегию под руководством П. Кречевского, которая берет на себя функцию правительства БНР. В состав коллеги вошли В. Захарко. С. Житловский, Л. Заяц, В. Ластовский и А. Цвикевич. А уже на заседании 19 октября В. Ластовский и А. Цвикевич доложили о предложении представителя литовского МИДа П. Климаса, чтобы деятельность правительства БНР была в будущем направлена в сторону реальной работы в пользу Литвы.

Стараясь сохранить свое влияние, члены Государственной коллегии в начале декабря 1922 г. предпринимают шаги по координации деятельности структур БНР и белорусских послов в польском Сейме. Первоначально речь шла о возможной встрече в Двинске вместе с представителями фактически самостоятельной на тот момент латвийской диаспоры, но в конце концов местом для взаимных контактов был избран Гданьск, куда вскоре отправятся эмиссары из Вильно, Ковно и Минска. В результате кризис кабинета В. Ластовского парадоксальным образом совпал с очередным всплеском активности организационных структур антипольского партизанского движения, которое в глазах общественности было связано с правительством… В. Ластовского!

Одним из итогов подписанного белорусско-литовского соглашения стало превращение правительства БНР в символ, образ идейного вдохновителя и организатора вооруженной борьбы на территории восточных воеводств Польши. Само партизанское движение — «антипольская диверсия», как его еще иногда называют в литературе, — продолжалось с перерывами несколько лет. Формально белорусские партизаны выступали как часть структур литовского Стрелецкого союза — «шаулисов». Деятельность шаулисов имела вполне конкретные цели: в первую очередь — проведение разведки и, по возможности, осуществление терактов, которые должны были подготовить местное население к скорому восстанию против Польши.

Для непосредственного руководства диверсионной работой было создано несколько центров. Главной базой белорусского подполья стало местечко Меречь в Алитском повете, на границе с так называемым «нейтральным поясом», куда еще в середине марта 1921 г. из Ковно был выведен белорусский батальон. [213]

Белорусы были назначены руководить тремя полевыми группами: в Утене — полковник Николай Бигард, в Кошодарах — Г. Козячий и в Меречи — капитан В. Разумович. Причем деятельность группы Разумовича должна была охватывать территорию от Пружан и Бреста до Несвижа и Новогрудка, а сам капитан именовал себя не иначе, как «атаман белорусских партизан Хмара». [214]

Учитывая то, что в официальных литовских документах такого обращения не существовало, а В. Разумович являлся всего лишь адъютантом белорусского отдельного батальона литовской армии, возможно, что и сам «штаб белорусских партизан» — это очередная мистификация, которая сознательно допускалась литовской стороной. Косвенно об этом свидетельствуют и цифры: если на 1 апреля 1922 г. в распоряжении В. Разумовича было меньше ста «стрельцов», то уже в конце года он отчитался перед руководством за почти семь тысяч партизан. [215]

Фактически диверсионная деятельность, однако, была явлением сложным и лишь отчасти подчинялась чьим-либо приказам — по крайней мере, приказам из Ковно. Не случайно литовская сторона резко раскритиковала белорусов за то, что они представляют ложную информацию относительно антипольского партизанского движения: что нет никаких семи тысяч партизан, а существуют лишь неорганизованные небольшие банды, в которых две трети составляет криминальный элемент.

Белорусская партизанская группа действовала на территории девяти поветов. Сами отряды чаще всего состояли из местных жителей, которые лишь на время присоединялись к диверсионному ядру. Они нападали на административные органы, военно-полицейские объекты, имения и поселения так называемых осадников. Так, весной 1922 г. отряд Г. Шиманюка-«Скомороха» и И. Грицука-«Черта» провел несколько диверсий в районе Беловежской пущи. Бывший руководитель 3-й партизанской группы Бедрицкий-Кибарт докладывал:

«В то время как партизаны литовцы… составляли часть обычных, не активных работников, белорусы наши были выделены в отдельную команду. Так называемую “команду для связи”, которая все время передвигалась своими отделами за границу и назад, связывая штаб группы с местными организациями… Кроме специальной связывающей службы белорусы несли еще и службу разведывательную, агитационную, информационную и т. д. Результатом этой службы были случаи убийства некоторых наиболее выдающихся польских общественных деятелей, политических работников и чиновников, мешавших нашей работе…»

Не менее важное значение имела пропагандистская акция — распространение листовок и брошюр, издание газеты «Беларускі партызан». Правда, одновременно Ковно полностью заблокировало организацию белорусской национальной армии, опасаясь, что она может быть использована против самой же Литвы.

1 января 1923 г. в Ковно был создан Белорусский стрелецкий союз (в его правление вошли А. Коробач, Г. Козячий и А. Цвикевич). Вскоре здесь прошел съезд белорусских стрелков и курсы пропагандистов-агитаторов, причем последние официально назывались курсами белорусоведения и литовского языка (руководили ими В. Ластовский и К. Дуж-Душевский). Одновременно в Берлине от имени Союза был подписан договор с представителями литовских шаулисов и Украинской военной организацией о взаимной координации борьбы против Польши. Показательно, что это соглашение должно было принести белорусам 30 тыс. долларов на организацию боевых отделов. В итоге новая структура не сыграла никакой роли, тем более что вскоре литовские власти постарались ограничить белорусское влияние на партизанские отделы.