Андрей Чернякевич - БНР. Триумф побежденных

«Мы далеки от мысли преувеличивать значение этого “исторического” акта. Мы его констатируем… Бесславный конец группки мечтателей-интеллигентов, испытавших на своей спине прелести “демократической” Европы, был неизбежен. Это был лишь вопрос времени».

Комментарий газеты «Савецкая Беларусь», хотя и был более сдержанным по форме, заканчивался примерно так же:

«Это признание нас мало волнует как некий великий политический акт. Мы констатируем лишь сам факт его. Мы показываем, что верный исторический путь возрождения белорусского трудового народа, по которому ведет советское правительство, сейчас признан и теми, кто шел к этой цели путем ошибок и обмана».

И только «Звязда» воспользовалась новостью как поводом указать на «истинного» врага:

«Угнетение белорусского населения в Польше и других странах стало настолько невыносимым, что закрывать глаза в дальнейшем на этот факт эмиграция не может. Рост и дальнейшее укрепление БССР, где национальные права наиболее полно осуществлены, на фоне полного бесправия и произвола над белорусским населением в соседних с нами странах в конце концов заставили белорусскую эмиграцию прийти к единственно правильному выводу и признать Минск единственным центром политического возрождения белорусского народа».

Впервые стихотворение Янки Купалы «А хто там ідзе?» было опубликовано в 1908 г. в Санкт-Петербурге в сборнике «Жалейка». Его сюжет незамысловат и вместе с тем глубоко символичен: белорусы, многомиллионный народ в лаптях, разбуженный горем и бедой, несет на окровавленных руках свою обиду, чтобы показать ее всему миру. Главная их цель — «людьми зваться»! Поэт буквально повторил слова, которые всего двумя годами ранее озвучила в качестве своей главной цели газета «Наша ніва»:

«Чтобы все белорусы, которые не знают, кто они есть, — поняли, что они белорусы и люди».

Ничего удивительного, что стихотворение почти сразу стало гимном белорусского возрождения.

Прошло чуть более десятилетия, и белорусское движение превращается в ведущую культурную и политическую силу края. Вопрос «Кто там идет?» больше уже не стоял. Ответ был очевиден:

«Кто мы? — Мы белорусы. Кто такие белорусы? — Белорусы — это народ славянского племени. Почему мы называемся белорусами? — Потому что мы родились белорусами, нас вскормила белорусская земля, выросли и живем в Беларуси. Кто такой Белорус? — Белорус — тот, в чьих жилах течет белорусская кровь, чьи прадеды, деды и отцы были белорусами. Как называется тот, кто отрекается от своего народа? — Тот, кто отрекается от своего народа, называется предателем, отступником…»

Теперь нужно было определиться в направлении пути. Пока в Польше шли очередные процессы над белорусскими партизанами, а в Латвии только освободились из тюрьмы белорусские учителя, арестованные по обвинению в разжигании сепаратизма, в Советской Беларуси белорусский язык перековывается в инструмент большевистской пропаганды. Как сказал В. Игнатовский:

«Белорусский язык, которым раньше пользовались только в крестьянском и рабочем обиходе, стал языком партии, государственных учреждений, школы, прессы, театра и т. д.»

В своем интервью латвийской газете в конце 1922 г. А. Червяков обрушился на белорусских «возрожденцев», «косящихся в сторону белорусских эмигрантов, осевших в Вильно и Ковно», которые никак не могут примириться с диктатурой пролетариата. Он предупреждал:

«С ними советское правительство шутить не намерено. Мы сделали все возможное, чтобы привлечь лучшие культурные силы Белоруссии к государственному советскому строительству. Все самое ценное, нужное и полезное откликнулось на наш призыв и работает вместе с нами. А шептунам и саботажникам, враждебным нам, не место в Советской стране».

Фактически именно новая политика советской власти в сфере национальной культуры стала тем последним аргументом, который убедил белорусских деятелей отказаться от идеи Белорусской Народной Республики.

В Западной Беларуси первая после роспуска самого белорусского правительства годовщина провозглашения независимости БНР пришлась на пик активности Белорусской рабоче-крестьянской громады, руководители которой открыто противопоставляли себя «БНРовской» идеологии. Неформальный лидер Громады и бывший премьер Белорусской Народной Республики А. Луцкевич напрямую бросил упрек «западным демократиям», которые принесли белорусскую независимость в жертву своим интересам. Признавая сам факт того, что акт 25 марта — провозглашение независимости БНР — сыграл «великую роль в пробуждении массового самосознания и активизации белорусского народа», он видел прямое его продолжение в Советской Беларуси:

«Там — и только там — белорусская государственность стала свершившимся фактом». [233]

С такой позицией не соглашались возглавлявшие Белорусский крестьянский союз Фабиан Еремич и Василь Рогуля. По их мнению, любая внешняя сила представляла угрозу национальным интересам, и по этой причине все предыдущие попытки найти себе союзника — «ставка на кайзера, Пилсудского и Ленина…» — закончились для белорусского движения крахом и были «наихудшим злом для Беларуси». В новых политических реалиях должна была прийти последняя ставка — на самих себя.

Глава белорусских христианских демократов ксендз Адам Станкевич хотя и считал, что сохранение во имя идеи независимости Беларуси эмиграционного правительства БНР было необходимо, но полагал, что в условиях общей стабилизации политической ситуации в Европе его существование в полном составе не имеет практического смысла. [234]

Одним из немногих лидеров тогдашнего национального движения, категорически отвергших предложение «забыть» о 25 марта, был К. Езовитов. Еще за несколько месяцев до ликвидации последнего правительства БНР он писал в Прагу, обращаясь к П. Кречевскому:

«Ты глупостей не делай и крепко держи старое знамя независимости — сохраняй и мандаты Рады БНР, так как они и есть тот кнут (пуга), что подгоняет и западных и восточных оккупантов нашей земли на разные национальные уступки нашему народу на местах. Если ты сложишь мандаты — больше не будет пуги. Ты должен законсервироваться, сделаться на самом деле “мощами белорусской независимости”, на которые одни будут молиться, а другие — плевать, однако все вместе будут считаться с их существованием».

«Мощи белорусской независимости» — эти слова означали конец целой эпохи. Спустя год после Берлинской конференции тот же К. Езовитов сдал в только что созданный Белорусский государственный музей мундир полковника Особого отряда БНР. Но тот так никогда и не попал в экспозицию. Пару лет спустя он послужил для съемок фильма «В огне рожденная»: по сюжету в него был одет комического вида контрреволюционер, выступающий на фоне бело-красно-белого флага. Большевики постарались присвоить себе и другие атрибуты БНР: на заседании ВЦИК СССР в феврале 1927 г. в Москве Адамович заявил, что правительство БНР ликвидировалось, сдав печать и казенный штемпель.