Андрей Чернякевич - БНР. Триумф побежденных

И все же ликвидацию Рады министров БНР никак нельзя назвать «крахом». Не случайно заместитель полномочного представителя ОГПУ по Западному краю И. Опанский в докладной записке на имя председателя ОГПУ СССР В. Менжинского 28 декабря 1926 г. предупреждал об угрозе усиления в БССР «национально-демократического движения». Он особенно подчеркивал, что руководящую роль среди «незалежников» играют «бывшие министры различных составов правительства Белорусской Народной Республики»: И. Лёсик, А. Цвикевич, Л. Заяц, А. Валькович, А. Смолич и др. Автор записки предостерегал от «новой белорусской молодой интеллигенции», которая, по его мнению, начинает работать против большевиков.

В условиях военного противостояния и перманентной оккупации края БНР проиграла борьбу за власть, не успев закрепиться на послевоенной карте Восточной Европы. Исходя из сложившейся международной ситуации и внутриполитической обстановки, ее правомерно охарактеризовать как один из этапов суверенизации белорусской нации. Фактически мы имеем дело с процессом, который так и остался на стадии кристаллизации главных политических и административных институтов.

БНР как политический институт осталась только проектом, созданным с целью достижения реальной независимости. И в этом была вся трагедия движения. Но именно провозглашение независимости БНР стало триумфом национальной идеи! А. Цвикевич, последний из премьер-министров БНР, сформулировал суть этого триумфа емко и просто:

«Акт 25 марта не ищет для себя оправдания… Он своим содержанием утверждает историческое право народов Беларуси на свободу… Беларусь не стала независимым государством. Но это не уменьшает чрезвычайной, исторической ценности этого акта как главнейшего закона белорусского освободительного движения, всего белорусского возрождения. Он стал не законом, проведенным в жизнь, но стал законом белорусской жизни».

После Берлинской конференции носителем «идеи суверенной Беларуси» была Рада БНР. Для того же П. Кречевского его почетный титул председателя Рады БНР стал сознательным выбором пути, который он прошел до конца. Он писал:

«Надо знать, что власть — не радость и личное благополучие, а крест, который народ возлагает на плечи лучших сыновей, чтобы они сделали то, чего не может сделать народ сам. Не надо пессимизма и безнадежности — надо твердо идти к своей цели, тогда скорее может наступить и конец нашему кресту, который мы с гордостью и удовольствием положим у ног выбравшего нас народа и скажем, что мы с честью выполнили свой долг».

Со смертью П. Кречевского в 1928 г. бессменным руководителем Рады БНР оставался Василь Захарко.

Можно долго дискутировать относительно причин и обстоятельств принятия Радой Белорусской Народной Республики Третьей уставной грамоты, однако бесспорно, что именно провозглашение независимости Беларуси в конце марта 1918 г. стало в итоге рождением идеи белорусской государственности, и этих нескольких строк текста оказалось достаточно, чтобы открыть новый раздел в истории белорусского народа. Другое дело, что сама Третья уставная грамота появилась на свет «после долгих и бурных споров» и, по сути, была результатом интеллектуального творчества узкой политической группы. Отсюда — ощущение неуверенности в реализации собственных деклараций, сомнения и постоянный поиск геополитических партнеров, которые были бы заинтересованы в соседстве с новым государством.

Проблема осложнялась тем, что среди народов бывшего Великого Княжества Литовского не было ни одного, который бы не мечтал о собственном государстве в широко трактуемых, с этнографической точки зрения, границах. Учитывая же общую слабость белорусского национального движения, даже на фоне ближайших соседей, надеяться на равноправный диалог не приходилось. За короткий промежуток времени белорусские политические деятели успели в той или иной степени опробовать несколько подобных проектов, начиная от посылки телеграммы на имя германского кайзера и заканчивая подписанием договора с Литвой в конце 1920 г.

Белорусская Народная Республика как реальное государство со всеми классическими атрибутами государственности до конца не сформировалась. Наибольшие ее успехи видны в сфере развития национальной культуры и просвещения, издательской деятельности. Очень скромно выглядят достижения БНР в деле организации национальной армии, реализации финансово-экономических проектов. Определенных результатов достигли белорусские деятели на дипломатическом поприще, хотя к реальным последствиям в деле признания Беларуси как субъекта международного права это не привело. Европа, к сожалению, осталась равнодушной к голосу представителей белорусского народа.

Один из последних политических меморандумов вышел из-под пера председателя БНР всего за несколько месяцев до начала Второй мировой войны. В. Захарко писал:

«Белорусский народ, будет всемерно помогать каждой из тех сил, которая может помочь ему разбить тот ад, в котором он так долго варится, и разрушить ту тюрьму, в которую он заточен».

По горькой иронии судьбы адресатом В. Захарко был канцлер Германской империи Адольф Гитлер…

Идея автономии Беларуси в составе федерации народов России, «как равной с равными», впервые прозвучала во время правления Александра III. Инициатива исходила от кружка киевских студентов «Коммуна могилевцев» и белорусской фракции «Народной воли» в Санкт-Петербурге, состоявшей из членов бывшего витебского студенческого землячества Хаима-Израэль Ратнера, Александра Марченко, Станислава Настюшко-Буйницкого. В феврале 1884 г. белорусские народовольцы издают подпольный листок на русском языке «Гоман», в котором фактически впервые прозвучала идея существования самостоятельной белорусской нации. Именно на страницах «Гомана» впервые появился лозунг «Беларусь должна быть для белорусов». Правда, понимание «белорусскости» при этом строилось на социальных началах, чем-то вроде гражданской нации. «Белорусскому проекту» изначально в большой степени были присущи политические черты. «Гомановцы» открыто заявляли, что развитие белорусского языка — это забота будущего, чем отделяли себя от «любителей белорусскости», которым только еще предстояло появиться. Сами они видели себя в границах формулы «белорусы-революционеры-социалисты».

Причем это был рубеж в прямом смысле слова — из семнадцати книг на белорусском языке, изданных за всю вторую половину XIX в., точнее начиная с 1864 г., шестнадцать вышли после 1891 г.

Далее А. Луцкевич добавлял:

«Деревенская полуинтеллигенция рвется к делу; и если в ее работе оказываются пробелы, если ей не хватает очень и очень многого, то все же в одном отказать ей нельзя: в признании идейности и национального самосознания… Это главным образом еще молодежь, учащаяся в средних и высших учебных заведениях; но каждый год дает юристов, врачей, инженеров, педагогов и т. д. — сознательных белорусов, неразрывно связанных с деревней, из которой они вышли… Совершенно отсутствуют элементы национального шовинизма, что ему чужды человеконенавистнические тенденции… Национальное пробуждение белорусов в целом характеризуется тем, что оно противодействует шовинистической работе, которую ведут в Белоруссии два враждующих лагеря: русские и польские националисты, православное и католическое духовенство».