Андрей Чернякевич - БНР. Триумф побежденных

Позже этот документ дал возможность И. Падеревскому поставить под сомнение полномочия прибывшей на Парижскую мирную конференцию белорусской делегации, а один из лидеров эндеков С. Грабский на заседании польского Сейма 3 апреля 1919 г. заявил, будто белорусы прислали петицию с 70 тыс. подписей от имени почти 400 тыс. человек с просьбой о присоединении к Польше. У этой истории было и продолжение. После возвращения в Гродно К. Цвирко-Годыцкий был арестован по распоряжению местных белорусских властей и заключен в тюрьму. Во время его этапирования в сопровождении белорусского эскадрона на городской вокзал, откуда его должны были перевезти в Ковно, местный отряд ПОВ предпринял попытку отбить Цвирко-Годыцкого, в результате чего один из нападавших погиб. Но самое любопытное, что прошедший в конце года в Ковно суд К. Цвирко-Годыцкого оправдал.

Едва ли не самым главным вопросом на совместном заседании было распределение украинского кредита. Учитывая катастрофическое финансовое положение почти всех членов правительства, была составлена «Исходящая ведомость на выплату пенсии и суточных Совету народных министров БНР», согласно которой каждый из членов кабинета министров получил выплаты за последние пять лет.

Кроме того, А. Луцкевич утвердил, пускай и чисто формально, предложенные К. Езовитовым образцы военной формы. А вскоре полк получил официальное название 1-го белорусского гродненского полка пехоты.

Вскоре миссия насчитывала уже три отдела: консульский, военный и отдел прессы. В состав миссии входили В. фон Дитман и Козловский, выполнявшие обязанности секретарей, юридический консультант Бруно Миллер и Я. Натусевич, выполнявший обязанности дипломатического курьера.

«Я должен был работать дальше в Гродно, — вспоминал позже сам А. Смолич, — и вообще на белорусской территории и попытаться наладить работу под польской оккупацией, охватившей уже тогда большую часть Гродненщины. На этот раз долго работать в Гродно не пришлось, так как в апреле город был уже занят поляками. Местные польские националисты были настроены против меня за мои выступления на митингах и за работу Крестьянской рады, так что оставаться в Гродно было небезопасно. Вскоре мне удалось выехать в Варшаву, где я надеялся договориться с польским правительством… о конкретных возможностях белорусской работы в период оккупации. В течение месяца я вел переговоры с правительством Падаревского, с сеймовыми клубами, но почти безуспешно…»

В своих показаниях Б. Тарашкевич утверждал:

«Организацию этого съезда поручили мне как представителю Виленщины и Алексюку как представителю Гродненщины. За разрешением на съезд мы обратились к “Гражданскому комиссару восточных земель” Осмоловскому. Тот ответил, что это дело большого политического значения, которое может разрешить только Славек, начальник второго отдела в Вильно. То же мне сказал и Ян Пилсудский, тогда комиссар гражданский города Вильно, добавив при этом частным образом, что Славек является правой рукой Пилсудского по всем политическим делам. Мы обратились к Славеку. Назначил нам прием на своей частной квартире. Принял нас любезно. Говорил, что слышал обо мне от моих общих знакомых, о моем участии в ученические годы в польском движении за независимость, рассказывал о своей боевой революционной деятельности (между прочим, о Безданах). Согласился дать разрешение на съезд и в конце взволнованным голосом сказал: “Было бы делом необыкновенной политической важности, если бы вы могли провести на этом съезде провозглашение Пилсудского великим князем Великого Княжества Литовского”. Я был смущен таким неожиданным предложением и замолчал, Алексюк тоже не ответил утвердительно, а теперь мол, посмотрим. На прощание просил держать этот разговор в тайне, вынул связку бумажных царских рублей (кажется, 10 тыс. — так говорил Алексюк) и передал Алексюку на организационные расходы по съезду. Деньги Алексюк принял и возгорелся вообще охотой к предложенному плану и сотрудничеству с поляками. Когда после выхода я заявил ему, что и деньги, и все предложения Славека неприемлемы, он заявил, что всю ответственность берет на себя и будет действовать самостоятельно. О предложении Славека я говорил Ивану Луцкевичу и, вероятно, Смоличу и Душевскому, а о полученных Алексюком деньгах знали и другие…»

«В мае 1919 г. в Варшаву приехал Смолич для установления связи с краем, — писал Б. Тарашкевич. — Имел собеседование с Пристором, тогдашним вице-министром труда, с пэпээсовцами и прочими людьми так называемой “левицы пилсудчиковой”. Постоянным представителем БНР в Варшаве был назначен инженер Дубейковский. Понятно, что никто этого представительства не признавал, но был создан легальный Белорусский комитет в Варшаве, который регистрировал белорусов и даже выдавал им белорусские бэнээровские паспорта. Этот комитет сносился по всем текущим делам с властями, как бы вроде белорусского консульства. Смолич вызвал меня в Варшаву для согласования работы с краем и использования моего знания польского языка и личных знакомств на варшавской почве. Он передал мне такие директивы белорусского правительства относительно работы и политической линии: 1) Создать краевую организацию Виленщины и Гродненщины; 2) Создать белорусскую прессу; 3) Обратить особое внимание на создание белорусских школ и издательств. Рекомендовали двойную тактику — с одной стороны, оппозиционную прессу, с другой стороны, сотрудничество с поляками, дабы “вырвать, что удастся”, особенно в области просвещения и кооперации… Смолич указал, что бэнээровское правительство в известных пределах может субсидировать работу из своего фонда, полученного путем займа от украинцев».

В июле 1919 г. А. Цвикевич едет в Украину в качестве главы специальной делегации. Но только в начале октября 1919 г. белорусская делегация наконец сумела попасть в Каменец-Подольский и встретиться с Петлюрой. Украинское правительство на этот раз признало полномочия белорусских представителей и назначило своего посла при правительстве БНР. Начинаются очередные переговоры по поводу получения нового кредита. Одновременно Евгения Алексюк, сестра П. Алексюка, отправляется с миссией через линию фронта, чтобы обменять нереализованный вексель берлинского банка.

6 июня 1919 г. на совместном совещании в Ковно членов БНР и Министерства белорусских дел принимается решение отказаться от всех прежних споров и недоразумений и работать вместе в одном направлении.