Татьяна Гусарова - Европейское дворянство XVI–XVII вв.: границы сословия

В аналогичных родословных легендах литовских великих князей из Рима в Литву приезжает не только предок правящей династии, но и предки литовских магнатских родов. В сознании литовских феодалов это как бы уравнивало династию и правящий класс. Аналогичную роль играла и теория о сарматском происхождении польской и литовской шляхты.

В русской генеалогической литературе и публицистике, наоборот, вассальная зависимость феодалов подчеркивалась (в частности, в родословных легендах) выездом предка к великому князю, принятием его на службу великим князем и принесением присяги [701] Веселовский С. Е. Исследования по истории класса служилых землевладельцев. С. 466–467. .

Большое значение генеалогии при определении сословной принадлежности сказалось и на истории создания родословных книг. Вслед за Сказанием о князьях владимирских в первые годы

XVI в. появляются росписи отдельных княжеских и боярских родов, а в 40-е гг. XVI в. — первые родословные книги. До 80-х гг.

XVII в. было составлено около десяти официальных редакций родословных книг, содержащих полные родословные росписи семей, принадлежащих к Государеву двору. Изменения в составе родословных росписей этих книг отражают реальные изменения в составе Государева двора [702] Бычкова М. Е. Родословные книги XVI–XVII вв. как исторический источник. .

В XVII в. тенденция подчеркивать давность службы продолжается, но приобретает новые черты. После событий Смутного времени и перемены за 15 лет на престоле четырех царей из разных русских династий (не считая самозванцев) изменился личный состав Государева двора. Многие семьи просто прекратили существование, другие, особенно из низших слоев, начинают быстро продвигаться по службе. Кроме того, в XVII в. большое значение приобретает служба в приказах, которая вела к образованию служилой бюрократии [703] Демидова Н. Ф. Служилая бюрократия в России XVII в. и ее роль в формировании абсолютизма. М., 1987. .

С середины XVII в. эти реальные перемены в сословной структуре начинают оформляться генеалогически. Часть выдвинувшихся по службе семей записывает свои росписи в родословные книги, часто присоединяясь к более ранним росписям, особенно это относится к родословию смоленских великих князей. Пользуясь тем, что отдельные ветви этого рода служили в XV–XVI вв. в Великом княжестве Литовском и там прекратили существование, потомками смоленских князей называют себя семьи, не имевшие княжеского титула (Полевые, Еропкины, Татищевы и др.).

Очевидно, самому понятию — быть записанным в родословную книгу — в жизни придавалось большое значение. Об этом говорит не только количество списков XVI–XVII вв., составленных для отдельных семей, но и возросший интерес к рукописям, когда в 80-е гг. XVII в. после отмены местничества в Палате родословных дел составлялись новые официальные родословные книги. Не дожидаясь их создания, многие семьи делали для себя копии ранних редакций родословцев и вписывали в них копии своих документов, подаваемых в Палату родословных дел.

Видя деятельность Посольского приказа по оформлению происхождения «нововыезжих иноземцев», некоторые русские семьи в середине XVII в. подают в этот приказ челобитные, прося оформить их «выезжее» происхождение (Римские-Корсаковы, Отяевы).

Посольский приказ стал играть большую роль в создании родословных документов. Кроме оформления дел о выезде дворян на русскую службу, в нем переводились и создавались новые родословные документы, прежде всего Титулярник (1672 г.) и родословная книга Лаврентия Хурелича, герольдмейстера императора, присланная Алексею Михайловичу (1675 г.) [704] Кудрявцев И. М. «Издательская» деятельность Посольского приказа (к истории русской рукописной книги второй половины XVII в.) // Книга. Вып. 8. М., 1963. .

Книга Хурелича состоит из двух частей. В первой дано родословие самого Алексея Михайловича, его происхождение от киевских князей; во второй указано родство Романовых с правящими домами: австрийским, английским, датским, французским, испанским, польским, португальским, шведским. Родословные схемы Хурелича построены по принципу восходящей системы родства, т. е. в них перечислены предки данного лица, тогда как для русской генеалогии XVI–XVII вв. более характерно перечисление потомков одного лица, т. е. нисходящая схема родства.

К новым традициям в русской генеалогии привело и знакомство русских читателей с польскими хрониками — Кромера, Вельского, Стрыйковского, также связанное с деятельностью Посольского приказа. Для Хроники Стрыйковского эта связь показана в работе А. И. Рогова, история перевода других произведений еще ждет специального исследования [705] Рогов А. И. Русско-польские культурные связи в эпоху Возрождения. М., 1966. .

Если обратиться к спискам Хроники Стрыйковского последней четверти XVII в., то даже в оформлении рукописи виден интерес к генеалогии польской шляхты. Киноварью и заголовками на полях выделяются названия гербов, части текста, где рассказывается о происхождении родов, перемене гербов, передаче польских гербов литовской шляхте. Выделяются статьи, посвященные истории отдельных семей, описанию ратных подвигов, после которых герой получал дворянство и герб.

Вопрос о происхождении и эмблематике дворянских гербов был неизвестен в русской практике XV–XVI вв. Интерес к нему, очевидно, связан с тем, что Хроника Стрыйковского в какой-то мере освещала польско-литовские генеалогические традиции, что стало актуальным в связи с оформлением дел о происхождении дворян в Посольском приказе [706] Бычкова М. Е. Польские традиции в русской генеалогии XVII в. // Советское славяноведение. 1981. № 5. .

Наиболее активной стала деятельность Посольского приказа по созданию родословных документов в 80-е гг. XVII в., когда после отмены местничества в Разрядный приказ стали поступать сотни дворянских родословий; Посольский приказ занимался проверкой родословных легенд о выездах, записанных в этих родословиях. В справках, выдаваемых Посольским приказом и подтверждающих эти легенды, постоянно упоминаются Кромер, Стрыйковский, иногда Длугош и Гваньини, как авторы, в произведениях которых записано происхождение отдельных русских семей.

Из польской генеалогической литературы наибольшим доверием в Посольском приказе пользовались книги С. Окульского «Орбис Полонис» и Бартоша Папроцкого «Гнездо цноты».

В использовании польской генеалогической литературы можно отметить два момента. Иногда она привлекалась для подтверждения происхождения польских дворянских семей, перешедших на русскую службу в XVII в., в таком случае ссылки на польских авторов не вызывают сомнений. Но часто русские семьи, выдвинувшиеся на службе в XVII в., впервые составлявшие свои росписи в 80-е гг. XVII в. и не имевшие никакой связи с польскими родами, также использовали польские традиции. В этом случае польская литература привлекалась для удревнения истории русских семей, подтверждения их «выезда» на службу великим князьям. Новой чертой, восходящей к традициям польской генеалогии, было отсутствие в этих росписях непрерывной связи между предком и лицом, подавшим роспись, указывались лишь отдельные лица, записанные в польские хроники, и их подвиги. Наиболее ярким примером является роспись Краевских и Лихачевых.