Татьяна Гусарова - Европейское дворянство XVI–XVII вв.: границы сословия

За два века существования правящего класса Русского государства не известно ни одного законодательного акта, регулирующего права и привилегии, взаимоотношения различных сословных групп внутри его. Но сами сословные группы постоянно присутствуют. Их основные черты, наблюдаемые в XVI–XVII вв., это общность происхождения от одного предка и связанная с этим служба определенному княжескому дому, обусловленная расположением земельных владений рода. Именно разрыв с отчинными владениями в XVI в. исключал человека и его потомков из состава семьи, лишал связанных с этим привилегий. На практике это вело к исключению росписи семьи из общей росписи рода в родословных книгах. В 80-е гг. XVII в., наоборот, ранее исключенные из родовой росписи семьи стремятся быть записанными именно в эту роспись. Принцип происхождения играл главенствующую роль в жизни представителей правящего класса. Ни личные качества (как М. Л. Глинский), ни близость к царю (А. Ф. Адашев) сами по себе не давали возможности всей семье выйти из своей сословной группы.

Только в XVII в., когда в реальной жизни все большее значение стали играть служба в государственном аппарате и продвижение по этой службе, можно наблюдать, как продвижение по служебной лестнице вело к перемене сословного положения семьи. Это прекрасно показала в своей работе Н. Ф. Демидова, и, очевидно, эти условия реальной жизни способствовали успеху реформ XVIII в.

При достаточной замкнутости верхушки правящего класса идет пополнение его низших и средних слоев. Реформы государственного аппарата привлекли в Москву в 30–40-е гг. XVII в. значительное число подьячих из местных учреждений, принадлежавших к податным сословиям (посадские люди, стрельцы и др.). В конце XVII в. некоторые из их потомков, занявшие высшие должности в приказах, подают свои родословные росписи (Украинцевы, Бобинины).

Аналогичную картину представляет освоение южных и восточных границ России. Многие стрельцы, казаки, посадские, переведенные в города засечной черты, в XVIII–XIX вв. выступают как местное дворянство. Но, к сожалению, этот процесс еще не изучен.

В XVI в. сословные группы правящего класса относительно замкнуты: сохраняется память о родственных связях XV в., службе предков при дворе. В XVII в. это постепенно исчезает. И здесь играет роль не только изменение представления о службе, но и угасание старых родов, новые принципы пополнения дворянства России.

И все-таки семьи, выдвинувшиеся по службе, когда при создании новой родословной книги в 80-е гг. XVII в. появилась возможность официально закрепить свое положение в обществе, прибегли к испытанному и верному способу — доказательству своей древней (более древней, чем это было в действительности) службы московскому правящему дому.

Отсутствие юридических норм при хорошем знании положения своей семьи в служебной иерархии, очевидно, были основными принципами формирования структуры русского правящего класса в XVI–XVII вв.

Картина, которую удалось получить в результате предпринятого исследования, еще далеко не полная, но уже и не фрагментарная. Однако выводы из обильного приведенного в книге фактического материала могут быть лишь сугубо предварительными и касаться только поставленного комплекса проблем. Отчасти это связано с тем, что рассматриваемые здесь аспекты истории дворянства ряда стран все еще разработаны крайне недостаточно. Так, испанское или португальское дворянство изучено явно хуже французского, а о низших слоях русского дворянства XVI–XVII вв. исследований значительно меньше, чем о польской шляхте этого же периода. Отчасти такая диспропорция связана с характером и степенью сохранности источников, отчасти с уровнем и особенностями развития соответствующей историографии. Однако некоторые сопоставления и обобщения можно все же попытаться сделать,

XVI–XVII вв. в истории европейского дворянства, как, впрочем, и в целом в истории Европы, оказались чрезвычайно насыщены важными явлениями и процессами. Всюду эти века в истории дворянства ознаменовались многосторонними переменами, однако направленность, темпы, формы и результаты этих изменений в разных регионах были неодинаковыми, да и в каждой отдельной стране картина была далеко не однозначной.

XVI век в Европе ознаменовался значительными экономическими переменами, рождением новых богатств и, как следствие, стремлением их обладателей к социальному возвышению, что в тех условиях предполагало прежде всего аноблирование. Привилегированное сословие должно было отвечать на вызов «новых людей» в условиях неблагоприятной для себя экономической конъюнктуры; повсюду многие дворяне беднели и разорялись. Другим важным фактором общего характера (достаточно широко распространенным, хотя и не повсеместным), существенно повлиявшим на дворянство, было завершение объединения ряда государств и формирование абсолютизма. Соответственно, в каждом из них складывалось единое дворянское сословие, хотя следы прежней политической обособленности отдельных провинций и к концу XVII в. далеко еще не стерлись. Важнейшая роль в необходимом процессе унификации сословных структур принадлежала государству. При этом королевская власть, усиливаясь, стремилась лишить дворянство политической самостоятельности и поставить его под свой контроль.

Наряду с созданием централизованных государств существовала и возможность объединения двух прежде более или менее независимых государств (например, уния Польши и Литвы) или же присоединения одного из них к другому (испанские владения в Италии). Для этого варианта характерна экспансия более влиятельных и престижных сословных норм на социальные структуры «слабейших» государств.

Повсюду в средневековой Европе дворянство отличалось от других сословий своим происхождением, размерами и характером землевладения, выполнением определенных социальных функций, особенно военной, и пользованием, на этой основе, определенными привилегиями.

Отношение между военной функцией и происхождением мыслилось как неразрывная связь: дворянские роды так или иначе возводили свое происхождение к прославленным воинам, и в то же время происхождение как бы предрасполагало их к доблестным деяниям. В XVI–XVII вв. общераспространенным явлением стало более или менее заметное ослабление этой взаимозависимости. Оно было обусловлено как изменениями социально-политического характера, так и переменами в военном деле. Однако указанная связь, в целом сохранявшая свою силу на востоке Европы, и на западе нигде не исчезла полностью. Она сохранялась и теоретически — в идеалах значительной части дворянского сословия (даже в Англии, дворянство которой отличалось, пожалуй, наименее воинственным духом), и практически, ведь по крайней мере офицерский корпус и кавалерия всюду комплектовались преимущественно из дворян. В самые трудные моменты государственная власть периодически пыталась в более широких масштабах вернуть дворянство на военную службу (как это было, например, в Испании в решающий период Тридцатилетней войны). Имели место и попытки, впрочем, ограниченные и непоследовательные, добиться более пропорционального участия дворянства в уплате налогов и тем самым как бы компенсировать недостаточный интерес этого сословия к выполнению своих традиционных обязанностей на военной службе. Попутно заметим, что всюду, где связь между привилегированным статусом и выполнением военной функции ослабевала, податное сословие все более склонно было считать дворянские привилегии несправедливыми и резко критиковать дворян за паразитизм.