Татьяна Гусарова - Европейское дворянство XVI–XVII вв.: границы сословия

Хотя в ряде случаев размытость сословных границ делает мало-мальски точные оценки численности и удельного веса дворянства невозможными, однако в целом можно выделить большую группу стран, где дворяне составляли не более 1–2 % населения (классический образец — Франция), и несколько государств, где удельный вес дворянства был — или стал в течение рассматриваемого периода — значительно выше. К ним относятся Испания, Польша и Венгрия. В каждом из этих случаев феномен многочисленности объясняется конкретными исключительными обстоятельствами: юридическим включением в состав сословия много численного промежуточного слоя, который в других странах оставался за его рамками (Польша), оформлением территориальных привилегий в качестве привилегированного социального статуса (Испания). Здесь можно провести и определенную параллель с венгерским коллективным дворянством, которым также пользовались все жители определенных территорий, хотя и не столь значительных, как в Испании. Но если в Испании, как и в Польше, феномен многочисленности дворянства лишь оформляется в XVI в., в то время как корни его уходят в более раннюю эпоху и, в случае с Испанией, в конечном счете связаны с Реконкистой, то в Венгрии причиной стали именно войны XVI–XVII вв., гипертрофировавшие в обществе функцию воина.

Пересечение межсословной границы снизу вверх — аноблирование — было достаточно широко распространено по всей Европе, хотя формы, масштабы и результаты этого процесса сильно варьировали. При всем многообразии форм аноблирования их можно свести к трем: пожалование дворянства, его продажа и узурпация. Общераспространенной тенденцией, хотя, может быть, и не по — всеместной, следует считать сокращение удельного веса пожалований при увеличении числа продаж.

Едва ли не повсеместным было стремление к дворянскому статусу городского патрициата и чиновничества (хотя и в этих кругах получить дворянство стремились все же не все). В то же время аноблирование крестьянства получило распространение лишь в очень немногих странах (как, например, в Венгрии) и каждый раз объясняется исключительными обстоятельствами. Государство всюду пытается поставить процесс аноблирования под свой полный контроль, однако стремление к желанному дворянскому статусу и сопряженным с ним привилегиям оказывается столь сильным, что богатые и влиятельные простолюдины всюду теми или иными способами узурпируют дворянское достоинство, и борьба с незаконным аноблированием далеко не всегда оказывается достаточно эффективной. В ходе этой борьбы государство заставляет значительную часть дворян снова и снова доказывать свои права на привилегированный статус в разорительных тяжбах. При этом по всей Европе заметна вполне естественная тенденция к возрастанию значения письменных свидетельств. Однако всюду роль общественного мнения при доказательстве дворянства остается очень значительной, если не определяющей, а общественное мнение тех городов и селений, где проживали дворяне, фиксирует внимание прежде всего на ведении тяжущимся дворянского образа жизни и, следовательно, на обладании определенным материальным достатком, без которого такой стиль жизни невозможен.

Со временем королевская власть, не довольствуясь выявлением в ходе судебных разбирательств какой-то части узурпаций дворянства (понятно, что другая часть узурпаторов добивается-таки своей цели), начинает в ряде случаев отменять собственные пожалования и продажи, пытаясь «задним числом» ограничить даже и законное аноблирование. В самом общем виде можно отметить широко распространенную тенденцию к относительному «закрытию» дворянства в XVII в. по сравнению с XVI в.: доказательства дворянства становятся более сложными, а контроль государства над составом дворянства и его борьба с узурпациями — более жесткими и систематическими. Очень характерными представляются периодически возникавшие проекты, хотя и не реализованные, составить полный каталог дворянских родов той или иной страны.

Богатство оказывается в XVI–XVII вв. важнейшим фактором и внутрисословной иерархии, и аноблирования. Реально обратить на себя внимание короны и удостоиться пожалования дворянского титула едва ли мог человек, вовсе не располагающий средствами. Только богатый мог купить дворянство и, естественно, последние деньги в такую покупку он бы вкладывать не стал. Наконец, только богатый мог надеяться на успешную узурпацию дворянства. В то же время обедневшим дворянам серьезно угрожала утрата привилегированного статуса (хотя на практике, разумеется, далеко не всегда одно влекло за собой другое).

В отличие от межсословной, граница внутри дворянского сословия юридически не была столь четкой, однако в социальном отношении она была достаточно определенной и вполне осознавалась современниками. Значение этой границы в том, что она выделяла внутри сословия подлинную элиту общества, в то время как остальная часть дворянства служила как бы промежуточным — буферным — слоем между господствующей группой и податным сословием.

Критерием принадлежности к элитарной части дворянства могло служить любое преимущество, в социальном отношении выделявшее дворянина из общей массы его сословия: богатство, важная должность, видное место в составе магнатской клиентелы и т. д. Все они, впрочем, достаточно часто были связаны между собой и влекли за собой прочие атрибуты социального возвышения (майорат, членство в почетных дворянских корпорациях, более высокие титулы). Понятно, что проблема юридической необеспеченности и возможной утраты дворянского статуса в рамках указанного социального слоя, как правило, не стояла.

Внешним признаком, который фиксировал эту социальную границу, в большинстве стран Европы служил герб. А. П. Черных в своей главе данного коллективного труда справедливо обратил внимание на несомненную важность этого показателя, который на практике мог заменяться или дополняться генеалогическим контролем, турнирными уставами, регламентацией одежды и т. д.

Низшие слои дворянства, не имея реальной возможности пересечь заветную границу, в ряде случаев пытались закрыть на нее глаза и яростно боролись за формальное равенство с князьями и магнатами. Такую борьбу вели венгерские дворяне, имперские рыцари в Германии, но прежде всего — польские шляхтичи с их идеологией сарматизма.

Важной привилегией, которая позволяла и самому последнему члену сословия продемонстрировать свое теоретическое равенство с любым аристократом, было право вызвать обидчика на дуэль, и, видимо, не случайно именно XVI–XVII вв. ознаменовались широким распространением поединков между дворянами. Однако формальное равенство, даже если его удавалось добиться, реально сочеталось с внутрисословной иерархией.