Фердинанд Шаландон - Алексей I Комнин. История правления (1081–1118)

Развязав себе руки на Востоке, василевс посвятил всего себя норманнской войне. Поход для Гвискарда начался плохо: его сын Боэмунд, захватив, как мы видели, Авлону, Канину и Иерихон, направился на юг, но потерпел неудачу под Корфу и отошел, чтобы дождаться отца, в Бутринто [358]. Гвискард отплыл во второй половине мая 1081 г. [359], достиг Авлоны и оттуда направился к Корфу, который занял [360]. Легкость этого завоевания и недоверие, какое жителям островов выказывал Алексей, наводят меня на мысль, что Роберт сумел договориться с населением острова, как он это сделал в западных провинциях империи. Действительно, мы знаем, что рагузцы предоставили ему корабли [361]. К тому же вся болгарская часть населения должна была с готовностью помогать ему из ненависти к грекам, и я с немалой уверенностью полагаю, что Роберт вступил в переговоры с Бодином, измена которого во время первого столкновения повлечет за собой поражение греков. Наконец, Лже-Михаил должен был привлечь на его сторону некоторых сторонников свергнутого императора.

Из Корфу Роберт направился к Диррахию, столице фемы Иллирик, городу, который справедливо считали ключом к империи на Западе. Овладение этим городом должно было обеспечить норманнам завоевание всего иллирийского побережья. Анна говорит, что Боэмунд с частью войск пошел сушей, в то время как Роберт направился к Диррахию морем. Но в то время как флот шел вдоль берега, северней залива Корфу, там, где берег поднимается, образуя мрачную гряду Химера-Мала, или Акрокеравний, на вершине которой, по мнению древних, жил Зевс-громовержец, у основания самого выступающего мыса, linguetta [язычка ( ит .)], при входе в Адриатическое море [362], невдалеке от мыса Глосса [363]норманнский флот попал в страшный шторм, какие в этих прибрежных районах случаются очень часто, и Роберт потерял в нем много судов. Несмотря на гибель части флота, герцог 17 июня [364]прибыл под Диррахий, немедленно осадив его с суши и с моря.

Василевс был немедленно извещен Палеологом, но войск, собранных ранее, на его взгляд, было еще недостаточно, и он обратился к Сулейману, выделившему ему корпус в 7.000 человек [365]. В то время как Алексей в Константинополе заканчивал приготовления к большому походу на норманнов, он получил известие о большой морской победе, одержанной его союзниками — венецианцами. Флот республики появился в водах Диррахия вскоре после прибытия Роберта; он остановился у мыса Палли [366], несколько северней осажденного города, чтобы оценить норманнские силы. Под предлогом переговоров венецианцы попросили Боэмунда предоставить им перемирие и использовали выигранное таким образом время, чтобы приготовиться к бою. На следующий день после прибытия венецианский флот напал на норманнский, в то время как осажденные совершили вылазку под командованием Палеолога. Норманны [367]потерпели полное поражение (июль 1081 г.) [368].

Это поражение могло иметь для них катастрофические последствия: оно позволяло венецианцам запереть море для подкреплений, которые могли бы поступать из Италии; в то же время оно пошатнуло престиж Роберта в глазах населения, которое из сочувствующего становилось враждебным [369].

Именно венецианские посланники привезли Алексею известие об этом значительном успехе, за который дож и его помощники получили великолепные дары в знак признательности василевса [370]. Тогда Комнин решился принять командование над армией, чтобы развить этот первый успех, напав на норманнов с суши. Он послал Бакуриани приказ соединиться с ним со всеми войсками и в августе 1081 г. покинул Константинополь [371]. Несомненно, впервые после восшествия на престол Алексей оставлял столицу ради долгого похода. Похоже, судя по словам Анны, в городе тогда оставалась существенная группа недовольных [372]. По-прежнему следовало опасаться попыток узурпации, и командование Константинополем могло быть доверено только надежному человеку. Охрану дворца и города Алексей возложил на брата, севастократора, а руководство правительством — как мы видели, на мать [373].

Численность войск, какие мог собрать Комнин, оценить невозможно. Все хронисты приводят разные цифры [374]. Всё, что можно сказать, исходя из их разноречивых сведений, — что численность греческих солдат была довольно высокой. Это была одна из тех армий, какими чаще всего располагала Византия, — где были представлены все племена, все религии, все языки. В грамотах мы находим упоминания народов, предоставивших тогда наемников империи. Одной из самых любопытных в этом отношении была уступка Алексеем в 1088 г. Христодулу острова Патмос [375]. В составе византийской армии мы видим русских, франков, англичан, немцев, болгар, аланов и т. д. Интересней всего отметить присутствие англичан на службе императору. Это первый случай, когда в грамоте упоминаются англичане. Их появление в Византии стало следствием эмиграции после завоеваний Вильгельма Завоевателя [376]. Их поступление на службу совпало с приходом к власти Алексея Комнина [377], и об их присутствии в византийской армии в походе на Диррахий свидетельствуют Анна Комнина [378]и Малатерра [379]; должно быть, они особо ожесточенно бились с норманнами. Возможно, в сражениях с Робертом Гвискардом им еще придавала силы память о Гастингсе. В состав армии входили также македоняне [380]и фессалийцы; были там и охридские турки, потомки турок-вардариотов, расселившихся в бассейне Аксия [381], — ими командовал Татикий, Татин Безносый «Песни об Антиохии», в то время великий примикирий [382]. Далее — манихеи из Филиппополя, потомки знаменитых ливанских павликиан, переселенных во Фракию, которые отличались тем, что творили крестное знамение одним пальцем [383]. После прибыли Умбертопул и его норманны; армянский контингент под командованием Ошина, князя Ламброна, из Киликии [384]; варяги — телохранители василевса [385]. Рядом с ними мы видим греческий корпус вестиаритов, сформированный из приближенных василевса, которых Дюканж сравнил с камер-юнкерами королевского дома [386], экскувитов и, наконец, провинциальные части, которыми командовал великий доместик Бакуриани [387].

Армия направилась к Фессалоникам; там должно было произойти соединение всех сил Алексея. По мере ее продвижения вести, приходившие из Диррахия, становились все хуже, но крепость еще держалась. Георгий Палеолог и Роберт Гвискард соперничали в талантах и искусстве, один — в нападении, другой — в защите.

Когда норманны прибыли в Италию, полиоркетики они еще не знали. Первые осады, предпринятые ими, длились месяцами, а то и годами; но в конечном счете они превосходно овладели осадным искусством, и по рассказу «Алексиады» видно, что они уже умели строить машины, позже наиболее распространенные. Виолле-ле-Дюк описал осаду Никеи крестоносцами как самую раннюю из тех, о каких у нас есть определенные сведения [388]; он забыл об осаде Диррахия. Машины, построенные солдатами Гвискарда, были не очень совершенны, их сделали просто из дерева и накрыть свежесодранными кожами скота еще не догадались; поэтому «кота», которого норманны подкатили к стенам Диррахия, осажденные без труда подожгли, когда он остановился, и не дали осаждающим возможности перебросить мост, чтобы попасть за стены. Роберт Гвискард, не позволив обескуражить себя этим неудачам, немедленно предпринял строительство новых машин [389].