Фердинанд Шаландон - Алексей I Комнин. История правления (1081–1118)

Комнин узнал эти новости, когда шел на помощь осажденной крепости. Не желая, чтобы городу пришлось выдерживать новую атаку, он ускорил движение и 15 октября [390]стал лагерем под самым Диррахием, в долине Арзена, пройдя по дороге, на которую через несколько лет предстояло вступить италийским крестоносцам, дороге, проходившей через Острово, Пелагонию и Деаболис.

Император попытался скрыть от Гвискарда подход армии подкрепления, но турецкие разведчики, попавшие в плен, сообщили норманнам о прибытии Алексея [391]. Вероятно, василевс рассчитывал на помощь сербов Бодина, но они должны были подойти только в последующие дни [392]. После того как обе армии встретились, Алексей созвал военный совет, чтобы обсудить, какую тактику выбрать. Палеолог, вышедший из крепости по настоятельному требованию василевса, прибыл, чтобы изложить все сведения о ее пригодности к обороне. Совет раскололся на две части: одна, к которой принадлежали Палеолог и опытные командиры, предложила осадить норманнов в их лагере, установив строгую блокаду. Это была бы лучшая и наименее опасная тактика. Так можно было заставить армию Гвискарда, запертую между морем и городом, голодать, перерезав все пути, по которым она могла бы получать провизию. Но другая партия, состоящая в основном из молодых командиров, предложила сражаться немедленно; Алексей позволил себя убедить этим молодым советникам и решил дать бой [393].

18 октября [394]началось сражение; Гвискард, чтобы вселить отвагу в сердца солдат, велел сжечь все свои корабли [395]. Алексей приказал гарнизону совершить во время атаки вылазку. Поначалу исход борьбы как будто оборачивался в пользу греков. Но норманны, отступавшие перед англичанами, вновь собрались по зову жены Роберта, Сигельгаиты, и вернулись в бой. В результате измены Бодина и турецких вспомогательных войск, которые отступили, не приняв участия в столкновении, вся императорская армия обратилась в бегство. Вокруг василевса пало несколько самых видных военачальников, в том числе Никифор Палеолог — отец защитника Диррахия и Константин Багрянородный — брат Михаила VII. Анна долго рассказывает о подвигах отца; но поскольку дифирамбы его смелости она расточает при описании каждой новой битвы, в которой участвовал Алексей, можно, полагаю, не придавать ее свидетельству большого значения [396].

Комнин, без свиты, без эскорта, два дня блуждал в горах, пытаясь выйти к Охриду. По дороге он писал защитникам Диррахия, побуждая их сопротивляться; в самом деле, город лишился командующего — Палеолога, не сумевшего вернуться в крепость. Алексей оборону цитадели поручил венецианской колонии, жившей в городе, а остатков крепости — одному албанцу [397]. Из Охрида император добрался до Деаболиса, а потом направился в Фессалоники [398], где попытался собрать новую армию. Он мог рассчитывать только на набор вспомогательных войск, потому что в империи он забрал всех людей, каких она могла ему предоставить, а греческая территория была слишком невелика, если отсечь Болгарию, рассчитывать на которую было нельзя. Но для приобретения наемников нужны были деньги, а у империи их недоставало. Алексей обратился к брату и матери. Исаак, Анна Далассина и Ирина пошли на величайшие финансовые жертвы; их примеру последовали сторонники Комнинов [399]. Но собранной таким образом суммы оказалось мало. С другой стороны, это требование вызывало очень активное противодействие народа — податные отказывались платить любой новый налог [400]. Тогда Исаак и его мать прибегли к мере, которая позже станет для Алексея источником проблем. В святой Софии был созван синод. Там севастократор, сославшись на авторитет древних церковных канонов, разрешающих использовать для выкупа пленных церковные деньги и даже переплавлять священные сосуды [401], объявил о конфискации церковных имуществ. О ценности предметов, изъятых таким образом, мы знаем мало; Никита Хониат сообщает, что сняли золотые и серебряные пластины, украшавшие ворота церкви Богородицы в Халкопратиях [402]. Хотя в новелле, которую Алексей издал позже, запрещая преемникам прибегать к подобной мере, он говорит, что ценность изъятых таким образом предметов была невелика [403], должно быть, этот акт принес казне значительную сумму, коль скоро он позволил императору собрать новую армию. Греческое духовенство не сумело выказать в этих обстоятельствах такого же бескорыстия, какое некогда выказал патриарх Сергий, который во время нашествия Хосрова отдал в распоряжение Ираклия все ресурсы церкви [404]. Открытого сопротивления оно оказать не посмело, но недовольство, которое эта мера вызвала у части духовенства, скажется через несколько лет в аналогичных обстоятельствах [405].

На деньги, добытые таким способом, Комнин смог собрать в Фессалониках новую армию. Но военные действия прервала зима. Алексей, занимаясь этими делами, тогда же послал новое посольство к Генриху IV, прося его высадиться в Южной Италии [406]. Потом, подготовив все к походу, который он намеревался предпринять ближайшей весной, василевс покинул Фессалоники, чтобы вернуться в Константинополь. Едва он выехал, оставив командование великому доместику Бакуриани, как его армия уменьшилась из-за ухода вспомогательного корпуса манихеев. Они отправились по домам, в область Филиппополя, и, несмотря на все уговоры, отказались возвращаться [407].

Вернувшись в Константинополь, Алексей решил на время передохнуть от политических забот. Как настоящий византийский василевс Комнин принимал близко к сердцу задачу сохранения православия: даже среди самых серьезных забот ничто касавшееся религии не оставляло его равнодушным. Так, например, в первые месяцы 1082 г., когда норманны занимали Диррахий, василевс в сопровождении представителей сената и духовенства вел дело о ереси, в которой был обвинен один из виднейших жителей Константинополя, профессор Иоанн Итал, ипат философов [408]. Этот процесс, подробно о котором мы поговорим дальше, занимал императора четыре первых месяца 1082 г. [409]

Очень вероятно, что к этому же периоду следует отнести хрисовул Алексея в пользу венецианцев. Прежде чем возобновлять войну, Комнин вспомнил о союзниках, позволивших ему добиться первого успеха, и сдержал обещания, данные Венеции. Актом за май 1082 г. [410]он предоставил республике массу привилегий. Дож получил титул севаста, а патриарх Венецианский — сан ипертима. Кроме этих почетных титулов, были даны и существенные материальные льготы. Все амальфитянские купцы, жившие в империи, становились данниками Сан-Марко. Характер этих милостей очень наглядно виден в следующем тексте: «Главным в дипломе было предоставленное венецианским купцам исключительное право продавать и покупать во всех местах Греческой империи без того, чтобы их беспокоили служащие таможен, финансовых ведомств или портов; этим служащим запрещалось досматривать их товары или требовать пошлину от имени государства. Эта мера сразу же ставила венецианцев в неравное положение по отношению ко всем конкурентам. Для них был открыт бесчисленный ряд портов, где они больше не должны были платить ни за стоянку судов, ни за высадку, ни за выгрузку товаров; они могли ездить по обширным территориям, не платя пошлину ни за ввоз, ни за вывоз, ни за покупку, ни за продажу. Предоставление таких неординарных льгот, вероятно, дало венецианцам повод для нового расширения своей торговой деятельности в Греческой империи» [411]. Вот список портов, которые были им открыты: Лаодикея, Антиохия, Мамистра, Адана, Таре и Атталия в Сирии, Киликии и Памфилии; Стровил, Хиос, Эфес и Фокея в Малой Азии; Диррахий, Авлона, Корфу, Вундица в Иллирии; Модон и Корон в Морее; Навплия, Коринф, Фивы, Афины, Негропонт на Пелопоннесе и в Центральной Греции; Деметриада в Волосском заливе; Фессалоники, важнейший торговый центр Европы после Константинополя; Хрисополь близ Стримона; Перитеорий, Авидос, Адрианополь, Апрос, Гераклея, Селимврия на Херсонесе и во Фракии и, наконец, Константинополь. Любопытно, что у венецианцев не было ни одного порта на берегах Черного моря. Может быть, это следует объяснять опасением, как бы в их руки не перешла торговля зерном? [412]