Фердинанд Шаландон - Алексей I Комнин. История правления (1081–1118)

К этим внутренним проблемам вскоре добавились новые внешние трудности, и на смену норманнскому нашествию, побежденному и ставшему малоопасным после смерти его вождя, пришло нашествие печенегов. Выше я говорил о неуклонном продвижении печенегов в течение всего XI в. и их постоянных набегах на территорию империи. Здесь, чтобы понять события, о которых пойдет рассказ, нужно добавить, что эти варвары находили поддержку в самой империи. С X в. по Европе и Азии распространялась ересь манихеев [501]. В провинции Севера ее принесли пленники, поселенные в Филиппополе и окрестностях Иоанном Цимисхием, который, основывая эту колонию, рассчитывал преградить путь захватчикам. Надежда василевса не оправдалась — во всей области Филиппополя возник очаг сопротивления, мощность которого непрерывно росла благодаря иммиграции еретиков из Азии [502]. Конечно, ересь во всех этих провинциях была выражением национального сопротивления власти греков в политическом и религиозном плане. В Дунайской Болгарии в XII в. создались очень благоприятные условия для развития ереси. Старинный престол национального патриарха в Доростоле (Силистрии) был упразднен Цимисхием и перенесен в Софию, откуда его позже переводили в разные города на Западе; в конечном счете он остался в Охриде [503]. Следовательно, религиозный центр оказался довольно далеко. С другой стороны, суровость греческой финансовой администрации способствовала тому, чтобы все это население возненавидело империю. Там, как и в Западной Болгарии, эллинизации не случилось. Манихеи и армяне, которые были первыми распространителями ереси, нашли в народе состояние духа, очень благоприятное для их пропаганды, и вскоре они почти полностью вышли из-под власти императоров [504]. Основывая в Филиппополе колонию выходцев из Азии, Цимисхий хотел создать заслон для империи от варваров, кочующих по берегам Дуная. Это был один из приемов греческой политики: греки любили сталкивать народы меж собой. Но здесь результат оказался противоположным. Хотели создать печенегам противников, а дали им союзников [505], которые будут им помогать во всех нападениях на империю.

Выше мы видели, что корпус, посланный манихеями в армию, дезертировал после возвращения Алексея в Константинополь в 1082 г. и отказался возвращаться в лагерь. Алексей, победитель норманнов при Кастории, не хотел оставлять безнаказанным это отпадение, которое могло стать опасным примером для других вспомогательных войск. Не чувствуя себя достаточно сильным, чтобы идти наказывать виновных у них дома, он вызвал главных и важнейших вождей манихеев в Константинополь [507]. Они не посмели открыто противиться приказам василевса, чей престиж подняла победа над Гвискардом. Поэтому они прибыли в столицу; их разоружили и объявили о конфискации их имущества, которое подлежало раздаче солдатам [508]. Тех из них, кто согласился принять крещение, отпустили по домам, остальных расселили на острова. Поведение императора во всей этой истории было очень неудачным: если он не чувствовал себя достаточно сильным, чтобы идти карать манихеев туда, где они живут, ему следовало бы скрыть свою злобу и дождаться удобного момента для их наказания. С другой стороны, возвращая по домам тех из манихеев, кто согласился на отречение, к которому наверняка их побудил более страх, нежели вера, он давал недовольным вождей, которые в глазах единоверцев были окружены ореолом страдальцев за веру и дерзость которых должна была возрасти тем более, что терять им было уже нечего.

Среди манихеев, ставших жертвами принятой Алексеем меры, были сестры некоего Травла, слуги Алексея [509]. Узнав, что у сестер конфисковано имущество, Травл внезапно покинул Константинополь и возглавил недовольных — вероятно, в первые месяцы 1084 г.

Вместе со сторонниками он поселился в Белятово [510], на горе. Оттуда повстанцы начали грабить окрестные земли. Их набеги на долину Марицы мало-помалу охватывали все более обширные территории и доходили до Филиппополя. Численность мятежников, должно быть, быстро росла, поскольку к ним присоединялись все приверженцы разных ересей, бывших в чести в тех краях. Восстание было бы не очень опасным, если бы в нем участвовали только повстанцы — подданные империи; оно бы серьезно озаботило василевса, но не поставило под сильную угрозу государство. Травл, который в этой истории продемонстрировал большой политический ум, понимал, что это региональное восстание скоро могут подавить, и поэтому искал союзников вовне. Он вошел в контакт с печенегами, которые жили между Балканами и Дунаем и которым Мономах по неосторожности доверил охрану нескольких городов на Дунае. Анна Комнина говорит, что он вступил в переговоры с правителями Дристры [511]и Главиницы. Чтобы упрочить союз, заключенный с печенегами, Травл женился на дочери одного из их вождей. Такая линия поведения предводителя манихеев была очень ловкой. Союз с варварами предоставлял в его распоряжение значительные силы, которые легко можно было приумножить, обратившись к племенам, кочующим по левому берегу Дуная и выжидающим только благоприятного момента, чтобы пойти грабить империю и при возможности напасть на Богохранимый Град, обладание богатствами которого было пределом всех вожделений варваров. Задача захватчиков становилась тем проще, что ущелья в Балканах, столь опасные и труднопроходимые, были заняты Травлом, который держал их открытыми для союзников и закрытыми для солдат Алексея [512].

Комнин отдавал себе отчет в этой опасности; занятый войной с турками в Малой Азии, он предложил Травлу прощение. Тот не поддался на уговоры, а продолжал опустошать местность, поджидая случая, чтобы нанести решающий удар. Таким образом, он успел организовать свои силы к тому дню, когда подоспели его союзники. Это был первый поход, описанный Анной Комниной с некоторыми подробностями. Он состоялся весной 1086 г. Печенеги чаще всего предпринимали большие походы именно в это время года — поскольку их ударной силой была конница, необходимость добывать фураж вынуждала их дожидаться весны.

Вторжение, случившееся тогда, видимо, было крупным, хотя мы и не можем, даже приблизительно, оценить численность варваров. Мы только знаем, что к печенегам, обосновавшимся на правом берегу Дуная, примкнули банды, которые были изгнаны венграми и которым позволили переправиться через реку. Армией командовали правители Дристры и Вичины [513].

Феофилакт [514]дает нам любопытные сведения о том, каким образом сражались печенеги: «Их атака — удар молнии, — пишет он. — Их отступление — одновременно тяжелое и легкое: тяжелое из-за их огромной добычи, легкое благодаря скорости их бегства. Их нападение опережает молву. Когда они бегут, догнать их невозможно. Они опустошают чужие земли и не имеют своих. Если бы человек более смелый, чем Дарий, сын Гистаспа, построил мост через Дунай, чтобы их преследовать, он погнался бы за неуловимым. Они скрываются в скалах и таятся в лесной чаще. Числом они превосходят пчел, и никто не знает, сколько их тысяч или десятков тысяч. Их количество бесконечно».