Фердинанд Шаландон - Алексей I Комнин. История правления (1081–1118)

На восьмой день после рождения императорский ребенок был отнесен в Святую Софию, где его торжественно окрестили в присутствии всех сановников двора; потом его принесли в коитон императрицы-родильницы, в котором повесили затканные золотом портьеры из трисотриклиния и украсили большими люстрами. После этого евнух, ведавший столом императрицы, пригласил препозитов, введших кубикуляриев и их начальников. Далее из Кенургиона, где они собрались, вызвали магистрисс, зост, жен проконсулов, патрикиев, протоспафариев и сенаторов. После того как женщины ушли, из Лавзиака через Орологион и хрисотриклиний ввели всех сенаторов, магистров, проконсулов, патрикиев и чиновников [557].

Всю неделю, пока продолжались эти праздники, солдаты и матросы, факции, члены городских коллегий и бедняки пили за счет императора лохозему в честь родильницы [558].

Вскоре императору вновь пришлось обратить внимание на иностранные дела. Понятно, что с учетом обстоятельств, о которых мы напомнили ранее, не следует полагать, чтобы мир был заключен на условиях, выгодных для Византии. Однако вот в каких выражениях говорит о нем Феофилакт, штатный оратор двора, в речи, которую он, по обычаю, обратил к императору на Богоявление 1090 г. [559]: «Страх, который ты внушаешь печенегам, заменил армию из нескольких тысяч человек и заставил их дать отдых своим коням, воткнуть копья в землю и отложить в сторону щиты. Я едва не обошел молчанием хитрость печенега. Желая мира, он отправил гонцов, которые должны были не просить о мире, а согласиться на него с теми, кто о нем попросит. Император разгадал их хитрости, он превзошел в красноречии Гомеровых ораторов, то обвиняя резкими словами печенегов, то держа перед ними речь, подобную снежной буре… Вот гонцы, ощутив мощь твоего огня, и признали, что жаждут мира. И те, кто не ведал иного решения, кроме мира, доверились договору. О славный день! О счастливые длани императора, одержавшие победу прежде, чем началась война!..» И в продолжение своей апологии оратор восклицает: «Ты предоставил мир тем, кто его просит, и вернул Греческой империи великое множество городов, словно пленных дочерей — матери. Сегодня земледелец спит сном, полным мирных сновидений, благодаря бдительности, с какой оберегаешь его ты. Ему уже не снится, что его преследуют, догоняют, берут в плен, заковывают в цепи и взмахивают над его головой мечом, но, когда встает солнце, он берется за свое дело; когда солнце садится, он оставляет свой труд, без страха готовит себе трапезу и, наполняя вольный кубок, радуется твоей силе, с отвращением вспоминает печенега [560], играет со своими детьми, обнимает их, вспоминая, что он и они видят все это благодаря великому Алексею». Картина красивая, но и лесть изрядная. Немногочисленных деталей, которые приводит «Алексиада», достаточно, чтобы стало ясно: процветание крестьян области, пережившей нашествие, существовало только в воображении придворного оратора. Если бы отец был в этом отношении удачлив в переговорах, Анна, конечно, рассказала бы об этом.

Впрочем, мир оказался непродолжительным, и враждебные действия возобновились. Печенеги оставили Ипсалу и обосновались в Таврокоме, где провели зиму 1090 г., грабя и разоряя окрестности [561].

Император вернулся в Константинополь, где занялся подготовкой к следующей кампании. Он старался призвать в армию как можно больше людей, но непрерывные войны значительно сократили население, и некоторые фемы лишь с трудом поставляли контингенты, каких от них требовали [562]. Именно тогда Алексей создал корпус архонтопулов, сформированный из сыновей бывших воинов; этот новый корпус насчитывал почти две тысячи бойцов [563]. Весной печенеги продвинулись до Хариополя; император находился в Булгарофиге [564]. Борьба сосредоточилась в области Адрианополя. Целью печенегов был, конечно, захват Константинополя, и они пытались полностью отрезать столицу, заняв долину Марицы до самого устья. Первое столкновение, видимо, произошло под Хариополем, коль скоро Анна называет прохождение печенегов через этот город одним из результатов их победы. Потом победители направились к Апросу [565], но обнаружили, что город уже занят Алексеем [566], который по мере возрастания опасности действовал все активней. Должно быть, кампания продолжилась с переменным успехом; Анна упоминает только победу Татикия над одним вражеским отрядом.

Движение печенегов на юг говорит о хорошо продуманном плане, рассчитанном на то, чтобы изолировать Константинополь со стороны суши. Варвары были не настолько умны, чтобы измыслить столь ловкую тактику. Кому следует приписать эту честь? Мы видим, что именно тогда прибыли всадники графа Фландрского; василевс немедленно отправил их в Никомедию, которой грозило нападение турок [567]. В самом деле, турки сыграют важную роль в печенежской войне и сделают ее тем опасней, что сумеют использовать варварские вооруженные силы, прежде двигавшиеся куда попало без определенного плана.

Мы видели, что Малая Азия была разделена между разными эмирами, которые, во всяком случае по видимости, подчинялись султану Икония. Среди них нашелся примечательный человек — Чаха, амбиции которого, подкрепленные сильным умом, создали опасную угрозу для империи. В юности Чаха попал в Константинополь в качестве пленника. Он жил при дворе Вотаниата и сумел так понравиться василевсу, что тот сделал его протоновилиссимом [568]. Когда на престол поднялся Алексей, Чаха бежал в Малую Азию. Контакт с греческой цивилизацией способствовал развитию его ума. В то же время он получил хорошие уроки, позволившие ему изучить восточный политический мир, центром которого была Византия. Увидев, что Алексей оказался в затруднительном положении из-за войны с печенегами [569], он попытался осуществить задуманный план — создать для себя обширное царство, столицей которого стал бы Константинополь. Он понял, что самые опасные удары империи можно нанести прежде всего с моря. Став хозяином на море, он мог бы перерезать снабжение столицы, которую морил бы голодом как заблагорассудится; в то же время он уничтожил бы всю морскую торговлю Византии, тогда столь активную. При помощи одного уроженца Смирны он построил себе флот. Население побережий Малой Азии охотно предоставляло ему экипажи, и за недолгий срок он захватил города Фокею и Клазомены и острова Митилену, Хиос, Самос и Родос [570]. Первый поход византийцев под командованием Никиты Кастамонита потерпел полное поражение, и греческий флот был вынужден отступить [571]. Чаха понял, что изолировать Константинополь надо также с суши, и ради этого обратился к печенегам. Конечно, именно ему следует приписать план, выполняя который, варвары заняли всю долину Марицы, от Адрианополя до Эноса. Если бы этот план удался, Константинополь оказался бы полностью отрезан от западных владений, и Чаха смог бы блокировать его с моря. Оставались подкрепления, которые могли подойти из тех немногих крепостей в Азии, которые еще были в руках греков. Чаха подумал об этом. Мы видим, что, как раз когда прибыли всадники графа Фландрского, зашла речь о походе никейского султана Абу-ль-Касима на Никомедию [572]. Конечно, согласно этому очень хитроумному плану, империя должна была вести борьбу с тремя врагами одновременно.