Фердинанд Шаландон - Алексей I Комнин. История правления (1081–1118)

Что в этом рассказе истинного? Отправку посольства Алексея к Готфриду можно допустить, поскольку такой образ действий, похоже, был обычным. С другой стороны, очень возможно, что в Филиппополе Готфрид узнал о пленении графа Вермандуа, так как мы видели, что по пути в Константинополь граф проехал через этот город. Может быть, тогда же стало известно о милости, какой последний удостоился от Алексея, чем может объясниться отъезд графа Эно. Что касается посольства Готфрида к Комнину, то я согласен с Зибелем: Готфрид узнал из слухов о пленении Гуго, но не получал от последнего призыв о помощи и, следовательно, не натыкался на отказ императора в его освобождении [786]. Это мнение кажется мне тем более обоснованным, что Гуго, после того как Алексей прислал его к Готфриду, вернулся в Константинополь и жил там, пока крестоносцы стояли под столицей [787]. То есть с императором он не ссорился. Зибель, чтобы объяснить грабеж, в котором оказались повинны французы, предположил, что Готфрид, недовольный, что Гуго его опередил, настолько разгневался, что велел разорять страну. Признаюсь, что не понимаю, с чего бы герцог, чтобы отомстить графу Вермандуа, прибытие которого спутало его планы, стал вымещать гнев на Алексее. Почему бы не допустить, что грабеж начался беспричинно? Разве мы не видим, что банды Петра Пустынника и солдаты Боэмунда, Танкреда и графа Тулузского не нуждались в поводах, чтобы предаться всевозможным насилиям? Едва ли войско Готфрида было более дисциплинированным, чем у остальных вождей.

Куглер [788], верный своему подходу, считает весь рассказ Альберта истинным, так же как и Кребс [789]. Вопреки им я вынужден признать вместе с Зибелем: в том, что касается мнимого посольства, посланного потребовать освобождения графа Вермандуа, рассказ Альберта имеет тенденциозный характер [790]; автор пытается изобразить Готфрида опорой армии, спасителем и освободителем других крестоносных вождей, тем самым готовящимся достойно принять венец Гроба Господня. Правдивость остального рассказа вполне можно допустить, за исключением того, что касается Гуго. Последний действительно повидался с Готфридом, но вернулся в Константинополь, как я сказал выше.

Перейдем теперь к пребыванию Готфрида Бульонского под Константинополем. Крестоносцы стали лагерем за городом, но, несмотря на эту меру предосторожности, по-прежнему оставались опасными, потому что не присягнули. Алексей особенно не хотел допустить, чтобы в данный момент разные банды соединились под стенами столицы, и поэтому пытался добиться от Готфрида присяги на верность, чтобы потом иметь возможность переправить его в Малую Азию. Герцог сразу же стал демонстрировать враждебное отношение к императору [791]. Он отказался от встречи, которую василевс предложил ему через Гуго, и с тех пор их отношения стали очень напряженными.

Одним из важнейших для крестоносцев был вопрос питания. Из-за него они всецело зависели от императора, потому что на ограниченном пространстве было трудно найти провизию в достаточном количестве, чтобы прокормить множество паломников. Без амбаров Константинополя было не обойтись. Поэтому мы видим, что при помощи этого средства Алексей несколько раз пытался оказать нажим на крестоносцев. Об организации этой службы снабжения нам не известно ничего. Судя по «Песни об Антиохии», она была возложена на Татикия:

Эстатин посылает им и мясо, и вино, и зерно,

И фураж, и овес, и хлеб из просеянной муки [792].

В ответ на отказ Готфрида прийти на встречу, которую предложил Алексей, отказ, вызванный исключительно недоверием, василевс впервые прекратил поставку продовольствия [793]. Но, придя в ужас от опустошений, какие устроил в окрестностях Балдуин, император был вынужден отказаться от этой меры. Тогда он прибегнул к другим средствам, чтобы повлиять на латинян: он предложил им поселиться в предместье Пера [794], где они будут лучше защищены от зимних холодов и где также проще будет их контролировать. Это предложение было принято (после 29 декабря) [795].

По поведению Готфрида ясно видно, что он хотел дождаться подхода Боэмунда, чтобы получить возможность действовать по-своему, когда у него будет достаточно сил, чтобы обойтись без императора. Алексей, понявший, на что рассчитывает Готфрид, велел войскам поставить под контроль дорогу от Афиры до Филеи, чтобы не допустить никакого контакта между герцогом и Боэмундом; тем самым он строго блокировал лагерь крестоносцев [796]. Всю зиму Готфрид отказывался уступать просьбам василевса. Настал март, и Алексей узнал, что скоро должен подойти Боэмунд. Император возобновил переговоры с Готфридом, чтобы добиться соглашения до появления норманнов. Переговоры длились дней пятнадцать, причем от всякой встречи Готфрид отказывался [797]. Однако Боэмунд неумолимо приближался, и надо было любой ценой не допустить, чтобы его войска соединились с войсками Готфрида и оба вождя заключили соглашение меж собой. Ранее Комнину удавалось исключить любой контакт между ними, но чем ближе был Боэмунд к Константинополю, тем трудней становилась эта задача. Алексей счел, что лучшее средство оставить Боэмунда в неведении — это послать за ним; если в Константинополь его сопроводят греческие посланцы, по дороге Боэмунд узнает только то, что ему сочтут нужным сказать, и не сможет форсировать марш своей армии. Тем самым император надеялся выгадать несколько дней, которые рассчитывал использовать, чтобы добиться подчинения от Готфрида. Ввиду упрямства герцога Лотарингского [798], по-прежнему отказывавшегося от предложений о встрече, Алексей решил поторопить события. Дело было в четверг 2 апреля. Император урезал поставки продовольствия крестоносцам в надежде, что, проголодавшись, они станут уступчивей [799]. В то же время он попытался повлиять на герцога через посредство его графов [800]. В отношении дальнейших событий у нас есть две версии. Анна Комнина утверждает, что латиняне, решив, что император задержал в городе нескольких графов как пленников, напали на столицу. Согласно Альберту Ахенскому, греки напали на латинян, пришедших на рынок. Мне кажется вероятным, что между Алексеем и графами состоялись переговоры на предмет провизии. Несомненно, император обещал предоставить ее им в обилии, если они добьются от Готфрида принесения клятвы. Тем временем, должно быть, на рынке произошло столкновение между греками и латинянами, переросшее в общую драку. Так можно согласовать обе версии, одна из которых, версия Альберта, неприемлема в том виде, в каком он ее приводит. Я не могу поверить, чтобы Алексею, во всяком случае, в тот день, пришла в голову мысль внезапно напасть на крестоносцев. Из рассказа Анны Комниной следует, что в Константинополе ничто не было готово ни для обороны, ни для нападения, и воцарившееся в городе смятение, которое она изображает, — доказательство, что неожиданно нападать на крестоносцев Алексей не собирался. Видимо, тогдашний бой был не очень серьезным; это видно, как отметил Зибель, по количеству убитых и пленных; это была просто стычка [801]. Балдуин сумел помешать грекам запереть латинян в Пере; разорив Перу [802], крестоносцы сожгли Влахернские ворота [803]и вынудили греков вернуться в город [804]. Анна Комнина говорит о победе греков, Альберт Ахенский — о победе латинян. Вероятно, бой большого значения не имел.