Александр Пертушевский - Генералиссимус князь Суворов

Зайончек, раненый пулей в живот, уехал в Варшаву. Вавржецкий, поскакавший вдоль внешнего ретраншемента, встретил солдат в беспорядочных кучах и 7-й литовский полк в полном бегстве. Он остановил их, сделал выговор майору и велел идти на помощь 5-му полку, который упорно держался на вверенном ему пункте. Затем он наткнулся на 4-й полк, тоже в беспорядочном отступлении, велел генералу Майену привести его в порядок и атаковать, а сам поскакал к месту, где по его приказанию должна была собраться часть конницы. Там было несколько человек, один из которых сообщил, что правый фланг занят русскими, а Зайончек ранен и уехал в Варшаву. Возвращаясь к Майену, Вавржецкий встретил еще полк, ретировавшийся вразброд. Началась паника.

Между передним ретраншементом и валом, окружавшим Прагу, русские преследовали беспорядочно отступающие польские войска. Первые две русские колонны были атакованы за ретраншементом отрядом кавалерии и частью выбитой пехоты, но приняли их в штыки, сбили и преследовали в Прагу. Генерал Ласси был ранен и сдал команду, но колонна продолжала преследование, дошла до моста и отрезала бегущим путь отступления. Третья колонна дальнейшего сопротивления почти не встретила. На пути четвертой колонны, за валом, был зверинец с засеками и частоколом, этим и воспользовались поляки. Но колонна разделилась на две части, обошла их и атаковала с двух сторон. Поляки полегли во множестве, в том числе почти поголовно 500-ный полк евреев, сражавшийся с замечательной храбростью. Но полковник их избег общей участи, оставшись в Варшаве. По занятии зверинца колонны продолжали наступление. Тут взорвался погреб с артиллерийскими снарядами, что атакующих не остановило, и они ворвались в Прагу. Пятая колонна прежде других дошла до Праги и добралась до моста вслед за первой колонной; шестая появилась во внутреннем ретраншементе почти одновременно с нею. Обе они почти не встречали сопротивления, также как и седьмая, после взятия батарей и поражения неприятельской конницы.

Резервы колонн разрабатывали через вал проходы для конницы, перехватывали бегущего неприятеля, поддерживали атакующих в трудных случаях. Общий кавалерийский резерв выполнял, как ему было указано: производил ложные атаки, следил за появлением неприятельских конных частей из-за укреплений и рубил их; по занятии внешнего ретраншемента перебрался внутрь, помогал пехоте, преследовал и захватывал в плен бегущих. Артиллерия под прикрытием и при помощи части резерва, к ней приставленного, по взятии ретраншемента расположилась на нем и выставила батарею на берегу Вислы.

Так русские войска, быстро пройдя пространство между первым и вторым ретраншементами, ворвались с разных сторон в Прагу, почти без отпора захватив окружающий ее вал. Не много поляков успело бежать в Варшаву до появления русских у моста. Вавржецкий спасся с одним офицером и двумя пражскими жителями; успел бы и Майен с частью своих войск, если бы второпях не ошибся улицей. Прискакав под выстрелами к мосту, Вавржецкий не нашел не только караула, но и ни одного человека для обороны, и на варшавском конце тоже. Русские егеря приближались, взошли на мост и стали стрелять в Вавржецкого; польский главнокомандующий ужаснулся: такая страшная и близкая опасность грозила Варшаве. Но он напрасно тревожился: Суворов приказал, чтобы русские войска на мост не вступали. Перейдя через мост пешком, так как спутники его для безопасности ссадили с коня, Вавржецкий увидел на варшавском конце пушку, пехотный же караул был в ближних домах. Главнокомандующий вызвал его оттуда, отыскал канонира, велел стрелять и послал за другими орудиями; две пушки скоро прибыли, но гранаты не имели трубок. Надо было испортить мост, и в ожидании снарядов он послал туда солдат, но их прогнали русские ядра, так как несколько русских пушек уже прибыли к Висле. Вавржецкий повел солдат сам, с топором в руках, но был русским огнем отбит. В это время прибыли артиллеристы, доставлены исправные снаряды, и польские орудия открыли огонь. Вавржецкий поехал в город сзывать вооруженных жителей на берег.

Суворов с начала штурма находился на холме в версте от передней линии польских укреплений и следил за ходом боя. По скорости, с которою русские появились на укреплениях и двигались вперед, и по донесениям ординарцев и начальников, он видел, что войска сражались с особенной энергией и с крайним ожесточением. Ожесточение это возросло, когда ворвались в Прагу. Кровь полилась рекою; стоны, вопли, мольбы, проклятия и боевые крики стояли гулом, сопровождаемые барабанным боем, ружейной трескотней и пушечными выстрелами. "Страшное было кровопролитие, каждый шаг на улицах покрыт был побитыми; все площади были устланы телами, а последнее и самое страшное истребление было на берегу Вислы, в виду варшавского народа", доносил Суворов. На беду, многие, спрятавшись в домах, включая и женщин, стали оттуда стрелять, бросать камни и все, что попадалось под руку. Это усилило ярость солдат; они врывались в дома, били и вооруженных и безоружных, и оборонявшихся и прятавшихся; старики, женщины, дети - всякий, кто подвертывался, погибал под ударами. В ужасе многие бежали к Висле, на мост, но и эта надежда их обманула; бросались в лодки, но их было мало, и они тонули от непомерного груза; кидались вплавь, но до другого берега было далеко и вслед пловцам летели пули.

Суворов, не ожидавший такого ожесточения, содрогнулся подобно Вавржецкому за участь Варшавы. Мост оберегали, но при таком возбуждении гарантия становилась недостаточной. Военный разгром польской столицы не входил в цели пражского штурма. Суворов отдал приказание немедленно разрушить мост, то есть сделать то, чего не смог польский главнокомандующий. Мост запылал, путь в Варшаву был закрыт. Спустя некоторое время загорелся мост и с варшавской стороны, так как этому русские уже не препятствовали.

Между Прагой и Варшавой грохотала канонада, От варшавских батарей много потерпели русские войска, сбившиеся в Праге; меньший материальный вред, но более сильный нравственный, несла Варшава от русской прибрежной батареи. Свист ядер и треск разрывавшихся гранат наводил ужас на жителей. Унылый набатный звон усиливал тяжелое впечатление. Варшавяне запирались в домах, прятались в погреба, бежали под защиту церквей, искали спасения у иностранных посланников. Верховный совет находился в сборе, шло заседание; влетела русская граната и убила секретаря. Совет вотировал полномочие Вавржецкому и отправился с письменным постановлением в его дом. Колонтая в совете не было, он бежал.

Канонада смолкла в 11 утра, после полудня возобновилась и продолжалась до ночи. Цель её с русской стороны состояла не в нанесении материального вреда, который и был ничтожен, а в нравственном действии. Таким образом Варшава была пощажена, но несчастная Прага испила чашу бедствий до дна. С моста пламя перекинулось на ближайшие постройки и пошло гулять дальше; в нескольких местах тоже вспыхнули пожары от бомб варшавских батарей. Прага обратилась в огненное море, вид которого усугублял ужас варшавских жителей.