Александр Пертушевский - Генералиссимус князь Суворов

Союзники могли оказать русским немалое содействие, но не оказали. Пока русские сближались к Праге, пруссаки стояли близко от Варшавы, в Вышеграде, Закрочиме, Зегрже, Пултуске и Рожане, всюду в малом числе, также на Бзуре, в Каменной и Сохачеве; а в больших силах в Ловиче, Раве и Петрокове. Австрийцы занимали пункты преимущественно в сандомирском и радомском воеводствах. Конечно, присутствие союзных войск служило инсургентам помехой, и оно облегчило Суворову взятие Праги, оттянув от Варшавы часть польских войск. Но это было недостаточно из-за их образа действий, своекорыстного или неумелого и вялого. Варшава снабжалась продовольствием не только из дальних мест, так как ближние были обобраны, но и из отбитых у союзников транспортов, и большой нужды не ощущала. Через шпионов и беглых, число которых с каждым днем росло, Суворов имел об этом сведения. 17 октября он донес Румянцеву, что войска в Варшаве получают по фунту мяса и по пол фунта хлеба, а лошади кормятся соломою с крыш. Четыре дня позже он пишет, что генерал Гедройц отправился с сильным корпусом к Кракову за провиантом, а потому он просил графа Шверина и прусского короля разбить Гедройца на возвратном пути и отнять транспорт, ибо в Варшаве осталось хлеба недели на две, а рогатого скота несколько тысяч, из коих тысяч пять голов недавно убито на солонину.

Действуй союзники иначе, Варшаве грозил бы голод, а с ним и катастрофа, ибо там и так было смутно, и в политической атмосфере происходило брожение. С пленом Косцюшки усилилась рознь; одни тянули на прусскую сторону, другие на русскую, третьи стояли за борьбу до последнего. В одном лишь все сходились - в искренней скорби о потере Косцюшки. Инсурекционная Польша потеряла в нем очень многое, она потеряла в нем все, хотя в наше время, почти из столетней дали, видно довольно ясно, что этого всего было слишком мало для успеха польской революции.

Право избрать Косцюшке преемника принадлежало верховному народному совету. Ксендз Колонтай предложил Зайончека, которому Косцюшко, уезжая, поручил командование варшавскими войсками. Ведавший иностранными делами Игнатий Потоцкий выставил кандидатом Томаса Вавржецкого, командовавшего на курляндской границе. Некоторые адъютанты Косцюшки говорили, будто и он упоминал Вавржецкого на случай своей смерти или плена. Большинство верховного совета не любило и боялось Колонтая - подобия французских террористов, а потому Вавржецкий взял верх. Объявили об этом, армия присягнула, почти все командиры сообщили, что они и их подчиненные приняли выбор совета с удовольствием. Зато он сам был не согласен, поехал в Варшаву и заявил отказ. Его уговаривали, приводя в резон, что избрание его привело к единству, что все довольны и при его отказе нельзя отвечать за спокойствие в городе. Вавржецкий возражал, что не способен к предложенному высокому посту, не видит впереди ничего хорошего, не может исправить ошибок и продолжать оборону Варшавы и революцию. Колонтай сухо советовал ему не отказываться; прочие члены говорили, что его опасения гадательны, а опасность народного восстания близка. По улицам народ, перед крыльцом совета скоплялась чернь, слышались крики, угрозы восстания. Вавржецкий оставался при своем решении. Члены совета приступили к нему поодиночке, говоря вполголоса, что их ненавидит Колонтай и в случае восстания черни они будут повешены, а находящиеся под арестом замучены, и сам король подвергнется серьезной опасности. Вавржецкий согласился, как он выразился, с отвращением. Не много могла выиграть революция, поставив во главе человека, который был убежден, что дело проиграно.

Мацеиовичский погром и назначение нового главнокомандующего повлекли большие перемены в расположении боевых сил на театре войны. Макрановский отступил из Литвы к Варшаве не без значительных потерь. Домбровский и Мадалинский более счастливо ретировались из прусской Польши к р. Пилице. Домбровский приехал в Варшаву и занемог. Зайончек командовал войсками под Варшавой. Князь Понятовский прикрывал левый берег Вислы у Варшавы. Продолжалось начатое Косцюшкой возведение укреплений вокруг Праги. Первое время работы исполнялись с патриотическим пылом и двигались быстро; окопы видели людей всех сословий и даже дам; их присутствие, горячие патриотические слова и иногда непосредственное участие в работе поддерживали энергию работавших. Ездил сюда и король; он также, в пример другим, прикладывал руки к делу, но это не прибавило ему популярности и даже не спасало от оскорблений. Одна женщина язвительно посоветовала ему, для успеха дела, не принимать в нем участия, так как все его начинания имели дурной конец.

Работы продолжались, но не были окончены. Косцюшко задумал их в слишком большом размере: внешний ретраншамент по протяжению почти равнялся окружности Варшавы за Вислой. Вооружить все укрепления как следует было нечем, а собрать надлежащий гарнизон и того труднее. Вавржецкий считал невозможным отстоять Прагу и говорил членам верховного совета, что Прага погубит Варшаву, но авторитет Косцюшки пересилил.

Ознакомившись с состоянием дел, Вавржецкий ещё больше убедился в безнадежности дальнейшей борьбы. Он считал благоразумным послать к Суворову с просьбой о перемирии, а в Петербург - с мирными предложениями, дабы обратить все силы Польши против Пруссии. Потоцкий был не прочь, или по крайней мере не спорил, но спустя некоторое время сообщил Вавржецкому, что обращался к русским пленным, барону Ашу и Дивову, с предложением съездить к Суворову и узнать, примет ли он посольство, но оба отказались. Этим попытка и кончилась. А между тем положение ухудшалось: Суворов приближался, увеличивая по пути свои силы. Инсургенты были разбиты пруссаками на Нареве и при Остроленке. Энергия поляков ослабевала, многие генералы действовали как бы нехотя, так что одному из них, Понятовскому, Вавржецкий предложил отказаться от начальствования, если он не может исполнять получаемые приказания. Число польских войск далеко не соответствовала потребности, но это и требовало особенной смелости, даже дерзости в действиях. Рискуя, поляки ничего не теряли, а могли только выиграть. Но на войне отразилось общее настроение: революция доживала последние дни.

Предстояло сосредоточить в Варшаве всю вооруженную силу; этого требовало решение отстаивать столицу. А между тем Прагу не усиливали, а ослабляли. Вавржецкий выслал два отряда на Вислу до Пулавы и в сандомирское и радомское воеводства, благодаря которым Варшава получила водою и сухим путем немного хлеба и большое количество скота. От Домбровского, Понятовского и других не только ничего не взято, но еще отправлен Гедройц с корпусом в 6-7,000 к Домбровскому для взятия Равы и Ловича. Вавржецкий убеждал членов верховного совета оставить Прагу, укрепить варшавский берег и не пускать Суворова за Вислу, или же трактовать с русскими о капитуляции, когда они займут Прагу; пользуясь проволочкой, вывезти из Варшавы все что можно, идти в Великую Польшу и переместить туда короля и верховный совет. Ему отвечали, что Варшава даст на защиту Праги "20,000 человек, вооруженных оружием и отчаянием", что бесчеловечно бросить столицу на мщение неприятеля и что этим можно заслужить общее презрение и вселит во всех уныние. Вавржецкий уступил и принял меру, не отвечающую ни тому, ни другому решению: притянул к Праге войска из ближайших мест.