Александр Пертушевский - Генералиссимус князь Суворов

Ферзен привел с собою около 11,000 человек, Суворов имел под ружьем при выступлении из Бреста до 8,000. Суворов сделал смотр вновь прибывшему корпусу и приказал разослать в полки свой военный катехизис и предъявить Ферзену постановление брестского военного совета. Ферзен и еще два генерала подписали его, прибавив следующее: "с положением, учиненным на консилиуме корпуса его сиятельства, графа Суворова, мы согласны, прибавя к тому, что за лучшее находим подступить к Праге на рассвете, всеми корпусами единовременно, для лучшей рекогносцировки тех пунктов, которые назначатся колоннам для штурмования и для устрашения смятенных жителей, чем заставить можно скорее к помышлению о сдаче". Это указывает, что Суворовские военные советы не были одной формальностью, и заявление различных мнений на них допускалось со внесением в протокол.

Теперь до Варшавы было недалеко. По доходившим известиям, поляки сильно укрепляли Прагу и готовились к отпору. Суворов не скрывал этого от солдат, а заранее им внушал, что Прага даром в руки не дастся. По своему обыкновению, объезжая ежедневно на походе войска, он останавливался у каждого полка, здоровался, балагурил, называл по именам знакомых солдат, говорил о предстоящих трудах. Чуть не весь полк сбегался туда, где беседовал с солдатами Суворов, это беспорядком не считалось. "Нам давным-давно туда пора", говорил он: "помилуй Бог, пора; поляки копаются как кроты в земле". Солдаты отвечали, что был бы приказ - взять, так будет взято; что кто сердит, да не силен, тот козлу брат; что другого Измаила не выстроят, а и тому не поздоровилось. Дух войск был как нельзя лучше: долгое брестское сидение не сопровождалось праздностью и бездельем, поход был не из трудных, переходы не велики, отдыхи частые, особенных недостатков не ощущалось. Больше всего приходилось терпеть от холода, так как в холщовых кителях пронимало насквозь, особенно по ночам, но и это миновало, ибо зимнее платье подвезли. Суворов мерз в холщовом кителе вместе с войсками, и надел суконную куртку только тогда, когда все облачились в зимнее платье. Это обстоятельство не ускользнуло от внимания солдат (оно солдатом и записано) и было оценено ими.

В Станиславове Ферзен не застал поляков, потому что они успели отступить к Варшаве и должны были находиться в Окуневе, верстах в 20 от Варшавы, и в Кобылке, в том же расстоянии, но по другой дороге. Суворов усилил свой корпус частью кавалерии Ферзена, которому приказал к ночи сделать поиск на Окунев, и выступил к Кобылке. Он употребил на эти поиски все силы, потому что ходили слухи о больших отрядах, особенно в Кобылке; кроме того, они могли получить из Варшавы подкрепления.

Отряды тронулись в путь; в середине ночи, пройдя 14 верст, Суворов остановился на отдых. В авангарде шел бригадир Исаев с несколькими сотнями казаков и с 10 слабыми эскадронами переяславских конных егерей. Исаев узнал от крестьян, что в Кобылке находятся инсургенты и что в эту ночь к ним пришла подмога. Он послал Суворову донесение и спрашивал подкрепления. Суворов приказал продолжать путь. Пошли густой чащей, а потом, невдалеке от неприятеля, наткнулись на болото. С большими усилиями казаки и конные егеря одолели его, и в 6 утра 15 октября появились перед неприятелем.

Поляки были расположены двумя линиями на равнине около полутора верст диаметром, окруженной лесом, который в тылу позиции тянулся густой чащей, прорезанной многими дорогами. В центре их расположения стояла пехота, на флангах кавалерия; фланги обстреливались кроме того пешими егерями, скрытыми по опушке леса вместе с несколькими орудиями. Неприятель был многочисленнее русского авангарда: поляков было тысячи три-четыре, а Исаев едва имел и полторы. Он все-таки атаковал, преимущественно фланги, под сильным артиллерийским и ружейным огнем; особенно докучали замаскированные в лесу батареи. Неприятель держался хорошо: несколько смешалась только кавалерия, пехота осталась почти нетронутой. В это время прибыл Суворов; он приказал следовавшей за ним кавалерии спешить, не переводя духа. Конница бросилась вперед; каждый полк шел сам по себе, стараясь лишь прибыть скорее. Как только прибывшие эскадроны устроились, произведена атака. Исленьев врубился в неприятельскую конницу левого крыла, а также сбил и потоптал часть пехоты; Шевич атаковал правый фланг, опрокинул конницу и вогнал ее в лес. Поляки стали отступать двумя колоннами, с порядком, под прикрытием артиллерийского огня, но преследовались русской конницей, которая производила частые атаки отовсюду. Пехоты еще не было, два батальона егерей только подходили.

Первая польская колонна силою около тысячи человек ретировалась по правой из лесных дорог. Исленьев преследовал ее, усиленный драгунами из резерва и батальоном пеших егерей, нанес огромную потерю и заставил положить оружие после атаки спешенными драгунами. Пленные офицеры, которых было до 25, просили Суворова накормить их, так как находясь в постоянном движении несколько дней, все время голодали. Суворов приказал накормить их и пленных солдат, что и было исполнено переяславским конно-егерским полком, причем солдаты охотно делились с пленными скудным запасом, который имели при себе.

Вторая колонна была многочисленнее первой и двигалась по большой варшавской дороге. В обход ей была послана значительная часть кавалерии с егерским батальоном; отряду этому приказано перехватить у поляков путь отступления. Потом к ним присоединились еще два казачьих полка, отряженные Ферзеном. Польская колонна продолжала ретираду, усилившись уцелевшими остатками разбитой первой. На пути лежала высота, хотя лесистая, но более открытая, чем ближайшие окрестности. Поляки взобрались на нее и вдруг увидели перед собой русскую кавалерию и егерский батальон с пушками, которые открыли огонь. Полякам пришлось пробиваться; они стали жарким артиллерийским огнем очищать путь отступления. Пальба продолжалась недолго, потому что русские произвели решительный удар, в котором приняли участие и войска, загородившие полякам дорогу в Варшаву. 4 эскадрона Мариупольского легкоконного полка и 2 эскадрона Глуховских карабинер спешились и, о бок с егерским батальоном, ударили на неприятельскую пехоту в палаши и сабли. Поляки бились отчаянно и не сдавались; больше часа продолжалось побоище; пленных было взято сравнительно мало; в числе их генерал-адъютант Польского короля Бышевский, раненый в плечо. Спаслось немного.

Так кончилось это небольшое, но кровопролитное дело. К концу подоспела часть войск Ферзена, который не нашел в Окуневе неприятеля и пошёл помочь Суворову. Не участвовала в бою и пехота Суворова, за исключением двух егерских батальонов.