Александр Пертушевский - Генералиссимус князь Суворов

По другой инструкции, тягло накладывается с 16 лет, несут его до 60-ти. Земля по тяглам делится выборными от мира присяжными, известными честностью. На тягло назначается по 2 1/2 десятины в поле, всего 7 1/2, да луговой 2 1/2. Если останется пустующая земля, то пасти на ней скот, не отдавая под пашню в наем, паче ее выпашут и новым тяглам достанется земля истощенная. Лес делится на 20 частей; каждая часть назначается всем крестьянам на год; заказной лес хранится для построек; если его много, то к нему определяется ответственный полесовщик. Подушный оклад уплачивается по тяглам, - чтобы было легче тяглецам, имеющим много ребят, и престарелым. Если подушные деньги соберутся излишние, то хранятся на мирские расходы. Число бобылей надо уменьшать; если кто из крестьян возьмет бобыля в свою семью, усыновит или женит на дочери или иной родне, то на него дается земля по положению, со льготою от вноса оброка на год. В больших селениях назначается бурмистр; он получает землю на три тягла, оброка не платит. В малом селении - староста; земли ему на два тягла, оброка не платит. Полесовщику земли на одно тягло, оброка тоже не платит. Учреждаются магазины, куда собирается осенью по четверику ржи и овса с тягла, пока не накопится на случай недорода. Ведают магазином выборные целовальники под смотрением бурмистра; они же собирают, складывают хлеб и дают взаём. Ссуда делается действительно нуждающимся и возвращается по уборке хлеба с прибавкой гарнца к каждому четверику. Не нуждающимся не давать, внушая им, что вредят другим. Если нуждающихся мало, можно давать и остальным, для освежения запаса и приращения его процентами.

При недостатке земли переселять людей, сначала воров, лентяев и пьяниц, затем по жребию. Переселение делается за счет помещика; переселенцы продают все свое, даже озимые поля, кои ими обработаны. Объявляется о переселении в ноябре, чтобы было им довольно времени до судоходства или подножного корма. На новом месте выдаются от барина избы, семена на озимое и проч.; два года переселенцы не платят подушного и не вносят оброка; "таким образом в горе своего семейства получают облегчение". Первых переселять трудно, а к ним - легко, потому что у первых будет опыт, и вторые станут меньше горевать. Тому кто поведет, дается наставление; комиссионер заготовляет на дорогу сухари, крупу, соль.

Как человек бережливый и ненавидящий праздность, Суворов не следовал крепостной моде - держать без всякой надобности целые толпы дворовых, тем паче, что в имениях он жил редко. Дворовых у помещиков того времени 5-10 на 100 оброчных, а у вельмож и того больше.

У Суворова, например в Кончанском, в 80-х их было 22 человека на 1000 душ, не считая их жен и детей; на богаделенном призрении находилось двое военных, 6 инвалидов и 4 вдовы. В имениях Суворова среди дворовых встречаем поваров, кучеров, лакеев, фельдшеров, которые в то же время были музыкантами, певцами, актерами, или по крайней мере владелец пытался их сделать такими. Суворов любил музыку и пение, имел также склонность и к драматическому искусству, но тратить на это деньги не желал. При московском доме в начале находилось немало дворни, в том числе певчие и музыканты, которых держали в Москве для обучения, причем образцом им служили знаменитые Голицынские певчие. Но в 1784 их перевезли в Ундол, имение, где Суворов тогда проживал. На музыку он обращал внимание и при посещении других имений. В Петербург отсылались музыкальные инструменты для исправления, и на это однажды израсходовано разом 200 рублей - расход, для бережливого Суворова огромный. Куплены гусли и для обучения на этом инструменте взят мастер; "для поправления певчих на италианский манер" выписан певчий из Преображенского полка на жалованье. Приобретались ноты; раз были куплены симфонии Плейеля, квинтеты, квартеты, серенады Вангали, трио Крамера, 12 новых контрдансов, 6 полонезов, 3 менуэта, несколько церковных концертов. Церковную музыку Суворов любил особенно.

Обучались также драматическому искусству. "Сии науки у них за плечами виснуть не будут", пишет Суворов из-под Кременчуга Качалову, когда казалось бы ему вовсе не до "сих наук". По его словам, "театральное нужно для упражнения и невинного веселья". "Васька комиком хорош, а трагиком лучше будет Никита; только должно ему поучиться выражению, что легко по запятым, точкам, двоеточиям, вопросительным и восклицательным знакам... В рифмах выйдет легко. Держаться надобно каданса в стихах, подобно инструментальному такту, без чего ясности и сладости в речи не будет, ни восхищения". Парикмахера Алексашку он приказал обучать французской грамматике, а четырех мальчиков вообще "словесному".

В соседях у Суворова был богатый помещик Диомид Иванович, у которого существовали "разные похвальные заведения художеств и ремесел". Суворов приказывает отсылать туда в науку дворовых, "чтобы от праздности в распутство не впадали", и спрашивает, нельзя ли и их жен приурочить туда же.

По обыкновению, он старался вытеснить праздность производительным трудом. Он советует привлекать дворовых к огородничеству, на работы в саду, приказывает назначить место для огородов, пашню, чтобы сами добывали хлеб; сенокос тому, кто пожелает иметь корову; выдавать на первый раз господские семена, дарить прилежным бороны, сохи, косы, употреблять на их работы господских лошадей. Однако желание его не очень прививалось. В 90-х годах он снова пишет: "дворовых людей на легкий промысел отпустить, лишь бы не забурлачили; остающимся невозбранно пахать и садить: земли излишество, мне не служат, служи себе и меньше праздного на пороки". Он дозволяет уменьшать денежное жалованье тем, "кто мот и лжец", указывает на некоторых поименно. Его удручает дворецкий Николай Ярославцев. Перед отправлением в Кременчуг Суворов "застал Николашку больше лжецом и льстецом, нежели заботливым дворецким; он столько был не человеколюбив, что от него и невинные младенцы пострадали; музыка в упадке, аптечных трав не собирает; варя пива прокисла; приказный Ерофеев при нем забыл грамоте". Суворов сильно не любит его, называет "франтом", но все-таки держит. Ярославцев был, что называется выжига, малый на все руки; он сумел сделаться для Суворова и его управляющих необходимым, а потому и держался на своем месте несмотря ни на что. Он был очень проворен и умел делать разом многие дела.

Заставляя дворовых женщин питаться своим рукоделием, он поясняет: "сие не от чего иного, чтобы порочной праздности вовсе были чужды, ибо труды наклоняют к благонравию".

Не меньше трудолюбия руководила им и бережливость. Наставляя управляющего насчет дворни, он пускается в подробности о сбережении нового платья, дозволяет его надевать только по праздникам, "а если кто чуть замарает, то никогда не давать". Живя временами в Петербурге, он приказывает присылать туда лошадей, так как наем дорог. Он приказывает Матвеичу, чтобы тот "нашел в Московской дивизии штаб-лекаря, приласкал его и попросил по приложенному рецепту лекарств, ибо генералитету из главной казенной аптеки выдают медикаменты даром". В видах же экономии он приказывает Матвеичу "писать часто, но кратко и мелко, без дальних комплиментов, чтобы на почту меньше денег выходило. За принос писем не давать, а лучше самим на почте брать".