Александр Пертушевский - Генералиссимус князь Суворов

Из нападок на Суворова, главная была в большом числе беглых. Но это было язвой всей русской армии; особенно много было беглых в пограничных областях, так что в разных местах за границей, образовались целые колонии русских беглых солдат. К числу наиболее благоприятных для бегов районов принадлежала и Финляндия. Она была еще и местом ссылки для порочных солдат. Войска в Финляндии постоянно получали на укомплектование много так называемых кригсрехтных (осужденных по суду) и переведенных из гвардии за проступки. Немудрено, что было много беглых. Суворов писал, что беглых шведов у нас еще больше. Это не оправдание, но оправдание и не нужно, так как не может быть и обвинения, ибо корень зла лежал глубоко. Довольно, что Суворов уменьшил размеры зла. При его предместнике, по одному только полку было беглых 700 человек, а при нем в 10 месяцев бежало из войск меньше 300.

Предместником Суворова в Финляндии был граф И. П. Салтыков, его начальник на Дунае в первую Турецкую войну. Салтыков был посредственностью, но родовитый и со связями, которые умел приобретать и сохранять угодливостью перед сильными мира. Защищая себя от нападок, Суворов поневоле приводил в свое оправдание беспорядки и неумелость Салтыковского командования, указывал цифры и не церемонился в выражениях. Представленную Салтыковым ведомость он называл в официальном письме "бестолковою"; писал, что Салтыков доказал свое "недоумие" и тому подобное. Это только подливало масла в огонь: Салтыков и его приятели усиливали отпор и нападение. Наконец Суворов обратился в военную коллегию со следующим посланием: "Военной коллегии известно, что я в Финляндии имел через 10 месяцев, умерших более 400, бежавших свыше 200, а больных, слабых и хворых оставил свыше 300. Это определяет клевету, недоумие и лжесвидетельство. Хотя оное теперь оставляю, но впредь за такие плевелы буду утруждать коллегию о разбирательстве, поелику мне честь службы священна". Те же цифры, но в еще более сжатых выражениях, он сообщает Платону Зубову, говоря: "В прочем отвечают прежние начальники; довольно ли против клеветы, недоумия и молвы о ложном изнурении?". Образование войск по необходимости было сдвинуто с первого плана, но отнюдь не пренебрежено. В программу обучения входили и походы. На эту статью антагонисты Суворова нападали особенно, говоря, что он без всякой надобности гоняет людей, изморенных и без того работами. Суворов отвечал на обвинения примерами своих усиленных маршей, приводя цифры убыли во время этих походов, но это было гласом вопиющего в пустыне. Боевое обучение проводилось с разделением их на две стороны; маневрировали войска на любой местности. До той поры считалось аксиомой, что в Финляндии проводить маневры нельзя. Суворов с этим не соглашался и писал Хвостову: "Оболгали мы здесь невозможность всеместных маневров". Не ограничиваясь механической стороной дела, он, по своему обыкновению, старался заинтересовать солдат смыслом ученья, в чем и успевал. В письме его к Хвостову читаем, что маневр одному из полков, среди ротных квартир, был хорош и понравился всем; солдаты, расходясь по ротам, оборачивались и глядели на место только что происходившего примерного сражения. Достойно также внимания, что Суворов брал молодых офицеров и назначал их в колонновожатые поочередно.

Кампания 1791 в Турции велась довольно деятельно, потому что Потемкин проживал в Петербурге, временно сдав войска Репнину. Она ознаменовалась штурмом Анапы, разбитием турецкого флота при Калакрии, победою Репнина при Мачине. Все это, особенно мачинская победа, где легло на месте свыше 4000 турок, побудило султана искать мира. Репнин вступил в переговоры, и 31 июля были подписаны предварительные условия мира. Победа Репнина сильно уязвила Потемкина. До сей поры никакие настояния Государыни не могли выжить его из Петербурга, теперь он поскакал сломя голову в армию. Он опоздал: предварительные условия мира были подписаны. Потемкин вышел из себя, осыпал Репнина бранью и настаивал на мирных условиях, более выгодных. Он был отчасти прав: Репнин поторопился и, по словам Безбородко, много напортил. Потемкин перенес переговоры в Яссы, но не успел довести их до конца. Болезнь его, которая давала себя знать в Петербурге, усилилась. Присланные Екатериной врачи не помогли, тем более, что Потемкин не слушал их, твердо надеясь на свою железную натуру. Но натура не выдержала под напором неумеренных требований и беспорядочного режима. Чувствуя приближение смерти, Потемкин выехал из Ясс в Николаев, но отъехав едва 40 верст, близ дороги, в степи, скончался.

Много было у него поклонников, льстецов, или, по выражению Суворова, сателлитов, но друзей он по себе не оставил. Искренно оплакивала его одна Екатерина, да разве те, чьи интересы были с ним связаны. Он оставил по себе громадное состояние из 76,000 душ крестьян, кроме другой недвижимости; бриллиантов насчитывалось на 1 1/2 миллиона рублей. Было немало и долгов; едучи последний раз из армии в Петербург, он накупил на 200,000 рублей в долг разных вещей для подарков знакомым дамам, да в какие-то 5 месяцев прожил там 850,000 р. В гражданском управлении вверенных ему губерний царил полный хаос, где не только проверки, простого счета трудно было добиться. В занятой войсками Молдавии опустошение превосходило всякую меру и беспорядок был ужасный; вся страна кляла свою участь и её виновника. Армия была обставлена в материальном отношении удовлетворительно, но сиятельные и превосходительные подрядчики страшно наживались. Названия полков и вооружение их были совсем не те, какие назначены штатами и постановлениями. Армия была набита иностранцами и проходимцами, получившими штаб-офицерские чины по дамской протекции. Понятие о заслуге почти перестало существовать. Солдаты были распущены до своеволия. Офицеры утратили в глазах нижних чинов всякое значение, ибо Потемкин обыкновенно оправдывал во всем подчиненных и винил начальников. Тактическое образование войск упало. Тяжелая предстояла задача преемнику Потемкина.

Чтобы скорее привести мирные переговоры к исходу, Государыня послала в Яссы графа Безбородко. Турки успели поднять голову и отступались от прежних условий, но искусные действия Безбородко образумили их. В конце декабря 1791 мир был подписан. Очаков перешел во владение России, пограничною рекою сделался Днестр, прочие завоевания русских в Азии и Европе были возвращены Турции. Вмешательство соперничающих держав, бездарность Потемкина и австрийских главнокомандующих далеко отодвинули мирные условия от мечтательных химер греческого проекта. Для четырех кампаний и огромных жертв приобретено было немного, так как Кубань и Крым перешли во владение России раньше. Но в такой же несоразмерности оказались и турецкие цели войны с её результатами. Порта надеялась отвоевать завоеванное у ней прежде, а поплатилась вновь целой провинцией. Наступление России не было остановлено, она сделала новый шаг по направлению своего исторического призвания.