Александр Пертушевский - Генералиссимус князь Суворов

Слух, будто татары собираются с турецкой стороны Днестра напасть на наш берег для грабежа, заставил командовавшего на границе генерала принять меры предосторожности и просить подкрепления кавалерией, хотя сам он доносил, что признает слух несбыточным. Следствием явилось учреждение укрепленного лагеря при Ботне и усиленное его вооружение. В средине января 1794 последовал рескрипт Суворову о снабжении войск по военному положению, доукомплектовании их, о сосредоточении одних полков при Ботне, а других к приморскому пункту, для посадки на гребную флотилию. Суворову приказывалось быть в готовности захватить неприятельский берег Днестра; разрешалось, в случае объявления войны Портой, начать военные действия, не сносясь с Петербургом.

Суворов не считал завоевание Турции несбыточной мечтой, при условии, что оно будет поручено ему. В конце 1793 он продиктовал свой план войны с Турцией (по-французски) де Волану. Разгласил ли он сам это через Хвостова или Турчанинова, или весть дошла другим путем, но Екатерина потребовала план к себе, и Суворов представил его в ноябре 1793.

Кроме того, в бумагах Суворова сохранились заметки в дополнение плана. В них говорится не только о военной, но и о политической стороне предмета. Проектируется разделение Турции, конечно без неродившегося еще тогда принципа национальностей; излагается, как следует поступать, если разрыв последует с турецкой стороны и как - если с русской. Вот некоторые из этих заметок. "Не раздроблять сил, пока турки не будут сильно побиты. Почти все крепости их разрушить. Зимние квартиры (после первой кампании) левым флангом к Варне... Мы у подножия Балканов. Где проходит олень, там пройдет и солдат... Умейте удержать Болгар в их домах, чтоб они не бежали в горы, и тогда хлеб у вас будет. В Румелии, плодородной стране, не может быть недостатка в продовольствии. Но солдат должен заранее привыкнуть к пшеничному хлебу, для чего следует понемногу примешивать пшеничную муку к ржаной, доводя до пропорции двух частей первой на одну второй". Затем замечает, что надо рассчитывать на 2 или 3 кампании, а Тамерлан делал обыкновенно расчет на 5-6 кампаний; "верность расчета принадлежит одному Провидению". Рассматривает участие в войне Австрии, и против этого заметка: "Сюда бы нужно кого-нибудь вроде Дерфельдена". Рассчитывается на содействие Греков, на согласие с Махмудом Скутарским, на диверсию Черногорцев. Часть Боснии и Сербии предполагает отдать Австрии; часть Далмации Венециянцам, если удастся их завлечь в войну; англичанам Кандию и преобладание в левантской торговле; острова Архипелага уступить Венеции и другим союзникам; Греческую империю составить из Греции собственно, с прибавкой Негропонта.

В это время находился в Константинополе один иностранец, Антинг, будущий историограф Суворова, кем-то ему рекомендованный. Суворов написал ему письмо, прося ответа на 22 вопроса. Главные из них были: каковы оборонительные средства Константинопольского пролива и могут ли они быть усилены; чем огражден город с моря и суши; есть ли в нем публичные здания, замки и проч., которые могли бы служит для обороны; какова там вода и откуда ее получают; каковы средства константинопольского адмиралтейства; много ли иностранцев в турецкой службе; какие производятся в армии реформы. Остальные вопросы касались султана, визиря, капудан-паши, окрестностей Константинополя, Балканских проходов, дороги от Балкан к столице и т. п. На все это Антинг привез ответы лично и вручил их Суворову в феврале 1794.

Одним из главных трудов Суворова на юге было восстановление сильно упавшей в войсках дисциплины. Как Суворов исправлял этот изъян, видно из следующего примера. Современник пишет, что прибыв в Херсон, Суворов увидел, что нижние чины Ряжского пехотного полка вовсе не знают службы, не занимаются ею и все свое время употребляют на торговлю рыбой и разною мелочью. Он повернул дело круто, но без крайних мер; раздал в роты свой военный катехизис, требовал, чтобы все люди затвердили его наизусть, приказал обучать их строевой службе каждодневно и сам на ученьях присутствовал. Он внушал и наблюдал, чтобы солдат был молодцеват, бодр, опрятен, к службе нелицемерно усерден; в числе других военных упражнений, строил солдатскими руками укрепления, учил обороняться и штурмовать, внезапно, по тревоге, преимущественно поздно вечером. Все это делалось с любовью к делу, почти без наказаний и даже брани; результатом было отличное состояние полка и восторженная любовь солдат к начальнику.

Рассматривая списки находящихся в командировках отлучках, он увидел, что многих нет с давнего времени, другие отсутствуют по причинам, не имеющим ничего общего со службой, третьи числятся при лицах, состоящих в войсках совсем других дивизий. Хотя это было явлением заурядным, но в настоящем случае переступало всякие пределы, и Суворов дал строгую инструкцию и сам наблюдал за приведением её в исполнение.

В войсках было сильно развито дезертирство, чему способствовала близость границы: в Староингерманландском полку (меньше 1500 человек) с 1 по 8 апреля 1793 года бежало 24 человека. Суворов отнес такие позорные явления "к совершенному предосуждению полковых командиров". По его ли приказанию или применяясь к его взглядам, один из пограничных начальников, генерал Волконский, отдал приказ, чтобы ротные командиры не смели наказывать солдат больше, как 15 палочными ударами.

Целые массы наших дезертиров проживали за турецкой границей, и работы в ближайшей турецкой крепости Бендерах, производились преимущественно ими. Ясский Консул возвращал беглецов в наши пределы целыми командами, объявив амнистию именем Императрицы; генерал Волконский посылал к турецкому пограничному паше офицера, с целью уговаривать дезертиров на возвращение, и небезуспешно. Они так легко дезертировали, что без большого труда и возвращались, когда представлялся к тому удобный случай.

Как только Суворов прибыл в Херсон, на него посыпались жалобы. Из Константинополя сообщалось, что казаки и арнауты переходят границу и грабят; на то же жаловался и Молдавский господарь. Две шайки в 8-12 человек ограбили Молдаван, ехавших из Бендер; когда турецкие власти обратились к пограничному русскому начальнику, штаб-офицеру, он стал ругаться и пригрозил, что как только станет река, он с командой выступит лично и будет забирать скот. Из Константинополя пришло известие, на этот раз сомнительное, будто русские, в большом числе перейдя Днестр, порубили и вывезли лес. Суворов наряжал следствия, грозил карой по всей строгости законов, подтверждал строжайшее исполнение пограничных правил, запрещал переход через Днестр без паспорта во всех случаях без исключения. Он писал в Петербург, прося дозволения передвинуть внутрь России самых отчаянных грабителей, арнаутов. Две последние войны от них не было почти никакой пользы, "разве то, что они не умножили число турецкой сволочи. В случае войны такую саранчу всегда можно достать, ибо цель их не служить, а грабить". Просьбу его уважили: приказали переселить арнаутов и волонтеров, всего 1135 человек, "под видом службы", на левую сторону Днепра и разместить в двух уездах, "чтобы они нечувствительно могли водвориться в пределах России".