Александр Пертушевский - Генералиссимус князь Суворов

Как Суворов был ревнив к умалению его славы, так признателен за её возвеличение. Почти одновременно с письмом о Раане он пишет Хвостову: "Речь кронштадтского проректора, моего однофамильца, должна быть вам известна; он в ней до меня ласков, чего ради я присудил ему на домашние расходы по моей возможности 300 рублей, которые, как лежачих из моих доходов у вас уповаю нет, извольте занять и к нему при дружеском письме отправить".

В переписке Суворова из Херсона находим также одно письмо к Зотову. Захар Константинович Зотов был первым камердинером Императрицы, и подобно её любимой камерюнгфере, И. С Перекусихиной, представлял собою силу не видную, но действительную. Хотя им обоим было запрещено хвалить или порицать кого бы то ни было Государыне, но они умели незаметно обходить это приказание. До них снисходили первые вельможи, в них заискивали люди сильные. Возвышением своим Платон Зубов обязан был отчасти Зотову; Потемкин, в последнее пребывание в Петербурге, разговаривал с Зотовым о разных делах как с ровней, вероятно в надежде, что тот передаст что следует Императрице. Граф Безбородко помнил дни рождения и именин Зотова, Перекусихиной и даже некоторых других, менее значащих служителей, и всегда делал им хорошие подарки. Суворов, не доходя до такой близости и панибратства, поддерживал однако же добрые с ними отношения.

Не забывались также и другие люди, сделавшиеся Суворову близкими; между ними не последнее место занимал сослуживец его в минувшую Турецкую войну барон Карачай, которого он так отличал и который чувствовал к нему с тех пор горячую привязанность. У Карачая родился в эту войну сын, названный в честь Суворова Александром; заочным крестным отцом был, по просьбе Карачая, Суворов. Карачай просит Суворова испросить соизволение Екатерины на зачисление маленького Александра в один из полков под его начало и о пожаловании ему патента. Суворов обратился тотчас же к графу Зубову; просьба его была уважена, и Александру Карачаю пожалован патент на чин поручика. Суворов был чрезвычайно доволен успехом ходатайства, благодарил Зубова, отправил патент Карачаю и приложил при этом наставление своему крестнику, как будущему военному.

Суворов любил давать военные наставления и не скупился на них, даже несколько рисуясь в роли наставника. Вскоре после отсылки Карачаю патента, Суворову представился случай дать поучение Курису.

По случаю мира с Турцией и Польшей (после второго раздела), в Петербурге проходило торжество, на котором Государыня вспомнила и о Суворове. Пожаловав ему похвальную грамоту, где перечислялись его подвиги и строительные работы последних лет, Екатерина велела написать ему об этом рескрипт, прибавить эполет и перстень, украшенные брильянтами, ценностью 60,000 рублей и орден Георгия 3 класса, для возложения по его усмотрению на храбрейшего и достойнейшего из его подчиненных в минувшую войну. Произошла любопытная случайность: Екатерина подписала рескрипт 7 сентября, и в этот же самый день Суворов писал Хвостову: "при торжестве мира если бы мне какая милость, я ее не прошу, ниже желаю; лучше процент за долг измаильский". Пожалованный Георгий Суворов дал состоявшему при нем подполковнику Ивану Онуфриевичу Курису. Курис отличался большими заслугами, особенно в кампанию 1789. Полковник Золотухин, командир Фанагорийского полка, стоял выше Куриса в боевом отношении, но он в 1792 был убит во время Польской войны. Итак, почти генеральская награда дана была Курису; возложение её происходило по Суворовскому обыкновению торжественно: Курис стоял на коленях, Суворов надел на него жалуемый крест и сказал наставление. Смысл наставления тот, что награда, быть может, слишком тяжела, но это обязывает награждаемого заботиться о приобретении достоинств генеральских: честности, заключающейся в держании слова, в прямоте и в отсутствии мстительности; трудолюбия, бдения, постижения, мужества и, выше всего, глазомера. Суворов замечает при этом, что сам желал бы приобрести все то, что изложил в наставлении маленькому Карачаю. В заключение он приводит последнее условие, необходимое генералу: непрерывное образование себя науками с помощью чтения.

Требуя от каждого генерала добродетели, глазомера и науки, Суворов считает непременным условием победы тщательное и осмысленное обучение войск. В Херсоне он скорбит о некомплекте частей, неприсылке рекрут и пишет Хвостову: "Придется с турками начать; флот их лучше нашего и люди выучены, а у нас ничего. Из сухопутных экзерцируются 8,000, из коих 3,000 не уступят никаким европейским, и непрестанно прибавляются. Нам ежегодно будет тяжелее начинать с турками, они успеют в регулярстве". Он пишет Зубову: "Из писем видно, что тысячи три турок обучались экзерциции при султане непрерывно; из этого ваше сиятельство изволите усмотреть, что турки получают вкус в экзерциции; это мне не очень приятно". Он обучал свои войска как накануне войны, и не ошибся.

Второй раздел Польши в 1793 показал полякам, как близко их отечество подошло к гибели. Противодействие их было подавлено силой, но материальная сила действует на поверхность, а не вглубь. Чем меньше сопротивление могло выйти наружу, тем больше оно назревало внутри. Многочисленные и влиятельные польские эмигранты, рассеявшиеся по Европе, возбуждали своих соотчичей и поддерживали в них патриотическое чувство вместе с жаждой мщения. Ждали только смелого человека, который бы дал толчок. Таким явился литвин Фаддей Косцюшко, горячий патриот, даровитый человек, с чистой, незапятнанной репутацией. В марте 1794 он, прибыв из-за границы, поднял восстание в Кракове; оно пошло дальше и охватило всю страну. В Варшаве, в начале апреля, произошли кровавые избиения русских в большом числе; в других местах повторилось почти то же, или обнаружились к тому попытки, и возбуждение умов стало проникать в отторгнутые от Польши области.

На приобретенной Россией территории находилось около 15,000 бывших польских войск, поступивших на русскую службу год назад. Влияние событий в Польше не замедлило на них обнаружиться. Один легкоконный полк по тайному приказу собрался в свою штаб-квартиру и выступил, как потом оказалось, к польской границе. Эскадрон другого полка сделал в другом месте тоже самое. В третьем - целая бригада выступила из квартир в полном вооружении и снаряжении, пошла к турецкой границе и благополучно перебралась в Молдавию. Несколько эскадронов другой бригады направились к границе Польши, были встречены русским батальоном, вступили с ним в бой, понесли порядочный урон и, не в состоянии опрокинуть батальон, разделились и частями продолжали путь. Остальные полки или обнаруживали склонность к мятежу, или в них происходило скрытое брожение.