Елена Майорова - В огне революции [Мария Спиридонова, Лариса Рейснер]

После прибытия в Петроград на открытие Учредительного собрания 28 ноября (11 декабря) они были арестованы. В конце декабря 1917 года Шингарев и Кокошкин, оба очень больные, подали ходатайства о переводе их по состоянию здоровья из Петропавловской крепости в Мариинскую тюремную больницу. После первого покушения на Ленина 1 января 1918 года ночь с 6 на 7 января оба политика были зверски убиты (задушены, застрелены и заколоты штыками) пьяной матросней и красногвардейцами прямо на больничных постелях.

Даже враги кадетов ужасались и признавали это преступление гнусным и позорным.

Лариса каким-то образом была связана с этим «подвигом» революционных матросов. Может быть, давали знать знакомства, возникшие во время ее обучения в Бехтеревском институте; там в число ее сокурсников входили и С. Рошаль, и Ф. Раскольников. Во всяком случае, последующие события подтверждают эту связь.

Николай Гумилев прямо обвинил Ларису в причастности к убийству Шингарева и Кокошкина и перестал раскланиваться с бывшей возлюбленной. По-видимому, у него имелись источники информации, в настоящее время недоступные.

В 1918 году Раскольников — заместитель наркома по Морским делам — «первый большевистский лорд Адмиралтейства», как называли его англичане. Впрочем, во флотских делах он разбирался весьма поверхностно, и на руководящих должностях вся его работа свелась к поиску «изменников» среди морских офицеров.

В декабре 1918 года по требованию Ф. Дзержинского было принято постановление, запрещавшее критиковать ВЧК в печати. Это явилось реакцией «Железного Феликса» на публикацию очерка Ларисы Рейснер «В Петроградской чрезвычайке». Но никаких санкций не последовало. Напротив, журналистка была назначена старшим флаг-секретарем (адъютантом) командующего флотом Ф. Раскольникова. В ее обязанности входило ведение личной канцелярии комфлота, но этими рутинными обязанностями дело не ограничивалось. Лариса была и комиссаром, и политпросветработником, и бесстрашным разведчиком. Впрочем, она не умела обращаться с оружием и не любила его. «Она с отвращением отказалась даже от маленького дамского браунинга, предложенного ей из трофеев. Но она любила опасность и риск. И везде, и всегда, в любой обстановке она оставалась женщиной, с головы до ног». По-видимому, именно здесь, впечатленная всевластием Раскольникова, Лариса приняла решение подарить ему себя и сделать своим мужем.

Оба — «пламенные революционеры», оба по природе борцы, литературно одаренные, воинствующие атеисты. Ведь в своей биографии, написанной в 1913 году, Раскольников заявлял: «Формально я крещен по обряду православного вероисповедания, но фактически уже около 10 лет являюсь решительным и безусловным атеистом. Разумеется, никогда не говею и никогда не бываю в церкви».

Предпосылки счастливого брака были налицо.

После переезда Советского правительства в Москву, отобравшей статус столицы у Петрограда, туда же перебралось и семейство Рейснер. Как обычно — они чувствовали себя вправе стоять над остальными и заняли целый особняк.

В мае 1918 году Лариса Рейснер и Федор Раскольников вступили в официальный брак.

Выбор дочери не нашел понимания в семье. Пребывающие в состоянии постоянного восхищения своей Лери родители недоумевали. Как, прекрасная, умная, просвещенная и утонченная полубогиня отдаст себя, в общем-то, заурядному человеку? Это мезальянс, это практически — падение. Но Лариса, несмотря на любовь к родным, всегда поступала по-своему. Более того, в 1918 году она вступила в партию большевиков.

Ничего определенного о ее ранней «революционной деятельности» установить не удается. Все имеющиеся упоминания — только слухи и легенды, только упоение ее красотой, остроумием, эрудицией. Самые разные люди становятся жертвой ее редкой привлекательности.

Социальное происхождение, образование и особенно любовь к литературе позволяли супружеской паре иметь друзей в литературных кругах обеих столиц. Раскольников познакомился с Горьким в 1915 году и поддерживал с ним связь до смерти писателя. Они с Ларисой нередко посещали артистические вечера в Москве на квартире у Л.В. Каменева. В автобиографии, датированной 1920 годом, Раскольников представлялся как «литератор и командующий флотом». Но Лариса получала большее признание за поэтическое и журналистское творчество. По многим свидетельствам, блистала она, а он, хотя и с достоинством, следовал за ней. Такая калька с поэтической пары Ахматова-Гумилев.

Достоверные известия о Л.М. Рейснер как о революционном деятеле начинаются после весны 1918 года.

По свидетельству Надежды Мандельштам, явно недолюбливавшей Ларису, «в самом начале революции понадобилось арестовать каких-то военных, кажется, адмиралов, военспецов, как их тогда называли. Раскольниковы вызвались помочь в этом деле; они пригласили адмиралов к себе, те явились откуда-то с фронта или из другого города. Прекрасная хозяйка угощала и занимала гостей, и чекисты их накрыли за завтраком без единого выстрела».

Этому рассказу можно поверить в той части, что красные неоднократно расстреливали бывших кадровых моряков. Флота у Советской России почти не было, и морские офицеры, в массе культурные и грамотные, ей были не нужны. Только в 1919 году ЧК были сфабрикованы громкие дела заговора в Минной дивизии, «изменника» адмирала Бутакова, организации помощи Юденичу и т. д. По этим делам было осуждено и расстреляно несколько сот человек. Немногие технические функции, связанные с морским делом, исполняли несколько вступивших в РККА военспецов: адмиралы В.М. Альтфатер и А.В. Немитц, капитан 1 ранга Е.А. Беренс и капитан 2 ранга Э.С. Панцержанский. Их вполне хватало для командования тем, что еще называлось Балтийским флотом, а также микроскопическими силами на Черном, Азовском и Каспийском морях.

Тем временем положение на Восточном фронте осложнилось. 10 июля командующий, левый эсер Муравьев, в прошлом командир охраны Временного правительства, поднял мятеж против советской власти. В это время в Москве левые эсеры застрелили немецкого посла графа Мирбаха и осуществили несколько резких, но непоследовательных и не скоординированных действий. Опасаясь ареста, в ночь с 9 на 10 июля, бросив штаб фронта в Казани, Муравьев, в котором сочетались простота и фанфаронство «сделавшего себя» человека, без ведома реввоенсовета погрузил два верных себе полка на пароходы и отбыл из города. На следующий день он с отрядом в тысячу человек прибыл на пароходе «Мезень» в Симбирск, занял стратегические пункты города и арестовал руководящих советских работников. Войска Восточного фронта были деморализованы и сбиты с толку сначала телеграммами Муравьева о мире с чехословаками и войне с Германией, а затем — об измене Муравьева, и о продолжении войны с белочехами. Подполковник В.О. Каппель воспользовался моментом, и нанес удар большевикам. Красная армия вскоре оставила Бугульму, Мелекесс и Симбирск, а в начале августа и Казань, где в руки чехословаков и Народной армии Комуча [20] Вооруженное формирование Комитета членов Всероссийского учредительного собрания, одно из первых формирований белых войск на Востоке России во время Гражданской войны. попала часть российского золотого запаса.