Ричард Пайпс - Струве: правый либерал, 1905-1944. Том 2

Когда номер Русской мысли, содержащий все эти рассуждения, появился на прилавках, Струве уже был в пути. Он отправился на юг, на Дон, с тем, чтобы присоединиться к генералам, пытавшимся организовать вооруженные силы страны для восстановления порядка.

Захват власти большевиками и установление советского режима вовсе не казались столь необратимыми событиями, в какие они впоследствии превратились под руками историков. С марта 1917 года российские правительства часто сменяли друг друга; ни одно из них не могло обеспечить эффективную власть. В последний месяц своего существования Временное правительство представляло собой «декоративный» режим, не имевший нормально функционирующего кабинета и руководимый слабым диктатором. Власть, в той степени, в которой таковая вообще существовала, была сосредоточена в Петроградском совете. По этой причине большевистский переворот 26 октября, проходивший под лозунгом «Вся власть Советам!», казался своеобразной легализацией status quo, при котором советы управляли на деле, не обладая при этом формальной властью. За исключением небольшой группы современников, большинство русских даже не подозревало, что данный лозунг специально был придуман Троцким с целью замаскировать установление долгосрочной диктатуры большевиков, для которой советы станут лишь верным прислужником единственной партии. По всей стране шли выборы в Учредительное Собрание, и многие, включая рядовых коммунистов, полагали, что как только новый орган приступит к работе, ленинский Совет народных комиссаров мирно прекратит свое существование.

Подобная картина помогает понять, почему в течение нескольких месяцев после октябрьского переворота в Петрограде видные противники большевиков (такие, как Струве) могли свободно передвигаться по стране и даже вести легальную политическую работу.

Непосредственно после переворота Струве отошел от общественной деятельности. 15 ноября он выступил в Академии наук с докладом о торговой политике (#537), две недели спустя — с еще одним докладом, посвященным классификации доходов (#534). Затем, где-то в середине декабря, он покинул Петроград и отправился на юг [20]. Инициатором поездки выступил Григорий Трубецкой, который, опасаясь ареста, предложил Струве отправиться на территорию Войска Донского, где Алексеев, Каледин и другие военные и политические деятели занимались организацией вооруженного сопротивления немцам и большевикам [21]. Трубецкой добыл целый железнодорожный вагон, который позволил беглецам путешествовать с дореволюционным комфортом. Помимо самого Трубецкого и Струве, в группу входили три молодых человека: сын Струве Глеб, сын Трубецкого Петр и сын В.Н. Львова. Струве ехал по документам, выданным Земским союзом (членом которого он оставался в годы войны), якобы командировавшим его на Кавказ. У молодых людей имелись свидетельства о том, что они поправляют здоровье после боевых ранений. (Петр Трубецкой в то время действительно приходил в себя после скарлатины.) Путешествие шло без приключений, но на границе казачьих земель в вагон поднялся большевистский патруль, проверявший у пассажиров документы.

Бумаги старших удовлетворили солдат, но с молодым Струве и Львовым вышла заминка: обоим предложили покинуть поезд. На помощь пришел Трубецкой. «Даю вам слово князя Трубецкого, — сказал он, — что молодые люди следуют к месту назначения, указанному в их документах». Командир стражи щелкнул каблуками, взял под козырек и со словами «слушаюсь, Ваше превосходительство» вышел из купе.

Приехав в Новочеркасск — столицу Войска Донского — в середине декабря, Струве и его спутники застали нарождающееся национальное движение в состоянии разброда [22]. В середине ноября генерал Алексеев, прибывший на Дон с намерением создать совместно с казаками дисциплинированные и патриотично настроенные вооруженные формирования, основал Добровольческую армию. «Организационная группа московских общественных деятелей» обещала поддержать его людьми и деньгами. Алексеев являлся блестящим штабным офицером, одним из лучших в то время, но лидером он явно не был: ему не хватало личных качеств, необходимых боевому командиру. К счастью для него, в декабре в Новочеркасске объявился Корнилов. Прославившийся своей импульсивностью и безрассудностью («лев с овечьими мозгами»), этот генерал пользовался огромной популярностью в войсках. Алексеев предложил разделить командование: он был готов принять на себя финансовые и административные вопросы, уступив Корнилову непосредственно военное руководство. Но последний, настаивая на безраздельной власти над армией, отверг эту идею, а когда Алексеев сумел заручиться поддержкой политиков, продолжавших прибывать в Новочеркасск из центральной России, Корнилов пригрозил отставкой и отъездом в родную ему Сибирь.

Преимущества каждого из генералов обсуждались на нескольких бурных заседаниях, состоявшихся в Новочеркасске в декабре и январе. Струве, принимавший участие в этих встречах, изо всех сил пытался смягчить противоречия между оппонентами. Присутствовал он и на решающей сессии 29 января 1918 года, на которой конфликт был наконец разрешен. Отчасти силой логики, но в основном угрозами лишить московских денег гражданские сторонники Алексеева убедили Корнилова согласиться с разделением командования. Раздосадованный поражением, тот немедленно перевел свою ставку из Новочеркасска в Ростов; там, полагал он, политики не смогут ему надоедать.

Струве считал Добровольческую армию ядром, вокруг которого со временем объединятся все патриотические силы России и которое положит конец анархии. Подобно прочим политическим деятелям, он прибыл на Дон с намерением предоставить свои знания и опыт генералам, стремящимся восстановить российскую государственность. К несчастью для него и его коллег, сами генералы воспринимали данную проблему несколько иначе. Именно на политиков они возлагали ответственность за горести, обрушившиеся на Россию. Причем в тонкости различий между социалистами, коммунистами и либералами военные не вдавались: для них все в равной степени были виновны. Генералы полагали, что чем меньше политики будет в стране, тем лучше. Возмущение Корнилова «политиканами, сующими нос не в свое дело», оказалось лишь крайним выражением чувств, разделяемых значительной долей офицеров Добровольческой армии.

В январе 1918 года с генералами договорились о том, что гражданские общественные деятели образуют совещательный политический орган — Донской гражданский совет. Струве стал постоянным членом этой структуры. Ее функции были определены не слишком четко (характерное качество всех политических институтов, дававших рекомендации военным в годы гражданской войны); в то же время предполагалось, что совет будет представлять генералам свои предложения по тем или иным вопросам, поддерживать контакты с деловыми и общественными кругами центральной России и служить каналом для передачи денежных средств, поступающих из Москвы.