Ричард Пайпс - Струве: правый либерал, 1905-1944. Том 2
- Название:Струве: правый либерал, 1905-1944. Том 2
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Московская школа политических исследований
- Год:2001
- Город:Москва
- ISBN:5-93895-026-0
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Ричард Пайпс - Струве: правый либерал, 1905-1944. Том 2 краткое содержание
Согласно Пайпсу, разделяя идеи свободы и демократии, как политик Струве всегда оставался национальным мыслителем и патриотом.
Струве: правый либерал, 1905-1944. Том 2 - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
“Справедливое распределение” в смысле получения каждым гражданином достаточного и равного пайка с наименьшими жертвами есть в лучшем случае заключительный потребительный результат социализма. Без социалистической организации народного хозяйства этот результат безжизнен и висит в воздухе, есть чистейшее “проедание” без производства.
Таким образом, социализм как идея строительства планомерной организации хозяйства явился в русской жизни рационалистическим построением ничтожной кучки доктринеров-вожаков, поднятых волной народных страстей и вожделений, но бессильных ею управлять. Социализм же как идея раздела, или передела имуществ, означая конкретно уничтожение множества капитальных ценностей, упирается в пассивное потребление, или расточение, “проедание” благ, за которым не видится ничего, кроме голода и борьбы голодных людей из-за скудного и непрерывно скудеющего запаса благ» [43].
Описанная здесь внутренняя несовместимость созидательных устремлений большевистских лидеров с низменными инстинктами масс препятствовала позитивной эволюции советского государства. Система была поражена неразрешимым внутренним противоречием: ее вождям оставалось либо изо всех сил держаться за власть и в таком случае оставить всякие надежды на экономический подъем, без которого социализм невозможен, либо же предпринять меры по оживлению народного хозяйства, что означало возвращение частного предпринимательства, способного покончить как с социализмом, так и с их собственным владычеством. «Своей собственной эволюцией, и, в частности и в особенности, эволюцией своей экономической политики большевистская власть создаст только, так сказать, технические предпосылки своего собственного низвержения и физического истребления» [44]. Как утверждал Струве в мае 1921 года, в то самое время, когда внедрение «новой экономической политики» повсеместно породило большие надежды, в коммунистической системе конфликт между политическими и экономическими задачами категорически неразрешим. Из-за него советская Россия «застыла» подобно ледяной скульптуре:
«Хозяйственное и социальное задание есть цель, политический режим есть средство. Таково исходное соотношение между экономикой и политикой в большевистском перевороте и большевистском режиме. Но это только исходная точка. Разрушив хозяйственную жизнь и создав вместо нее экономическую пустоту, советская власть перевернула соотношение между своей экономикой и своей политикой. Хозяйство советской России влачит призрачное существование, реальностью же является могущественная политическая организация, опирающаяся на армию и на господство в ней скованной железной дисциплиной партии. И в то же время — и в этом заключается парадоксальность того явления, которое представляет советская власть, — от призрачной коммунистической экономики эта, казалось бы, могущественная политическая власть и организация не может отказаться, ибо на ней и ею она только и держится. В самом деле, предположим, что советская власть, разом или постепенно, отказывается от своей экономической системы, что она, как принято теперь говорить, эволюционирует. Тогда она лишается кадров своих приверженцев, каковыми являются непосредственно зависящие от нее привилегированные и «коммунистические» элементы и, что еще важнее, открывает путь для образования, сплочения и работы в стране кадров абсолютно враждебных. Полное удушение как экономической свободы, так личной и имущественной безопасности городского населения есть одно из основных условий экономического упадка и регресса советской России. Но в то же время именно это удушение есть безусловно необходимое условие политического господства коммунистической партии; вне этого условия оно не может чисто полицейски продержаться и несколько дней. Вся сложная система экономических ограничений, свободы передвижения, собственности, хозяйственного оборота теперь уже существует не столько ради экономических и социальных целей данной системы, сколько в силу политической и полицейской необходимости этих ограничений для самой власти» [45].
Изучая советское государство, Струве уже в 1921 году был поражен тем, насколько политика в нем довлеет над экономикой. Его анализ в неявном виде учитывал возможность насильственной централизации советской экономики, то есть ее упорядочение в соответствии с социалистическим каноном, действительно состоявшееся в 1928–1932 годах. Но, как полагал Струве, даже столь решительный шаг не избавит большевиков от стоявшей перед ними дилеммы. Выбор, перед которым оказались коммунисты, содержал лишь два варианта: экономическая неэффективность или крах политического режима. «Препоны и шиканы экономические, из которых соткан весь коммунистический строй, выполняют сейчас, главнее всего, задачи в узком смысле полицейские. В силу этого соотношения между экономикой и политикой большевизма эволюция большевизма будет условием и сигналом для революции против большевизма. Это не значит, что такая эволюция невозможна, но это определяет политический и социальный характер этой эволюции и ее неизбежный и скорый исход» [46]. «Даже той степе ни свободы, которую мог в свое время допустить Иван Грозный, — писал Струве в 1920 году, — Ленин допустить не может, просто потому, что в таком случае он и ему подобные будут безошибочно и очень быстро истреблены… Вот почему формула “эволюция большевизма” вызывает только улыбку у тех, кто знает историю России, кто, как пишущий эти строки, с ранней юности своей боролся за свободу и значительную часть своих духовных сил потратил на эту борьбу» [47].
Поскольку Струве был убежден, что Ленин и его соратники руководствуются прежде всего жаждой власти [48], исследования с неизбежностью подводили его к следующему выводу: режим не рискнет всерьез заниматься экономикой, а это в свою очередь означало, что Россию ждет длительный период нищеты и культурной деградации. Новации «новой экономической политики» с ее уступками частному предпринимательству, которые побудили милюковскую газету к восторженным разговорам о полной трансформации советской экономики, не произвели на Струве ни малейшего впечатления [49]. Он признавал, что нэп представляет некоторую опасность для советского режима, но не усматривал в нем никаких признаков разрыва с большевистским прошлым.
«Кажется очевидным, что “новая экономическая политика”, то есть частичный возврат к капиталистическому порядку, есть не что иное, как механизм политического самосохранения для той части коммунистов, которые действительно ждут лучших времен. Но по убеждению самих советских властей, новые ориентиры экономической политики являются лишь временными: согласно статье 9 советской конституции, долгосрочной целью большевиков остается всемирная революция. Поэтому, несмотря на провозглашение нэпа, советский режим сохраняет в неприкосновенности четыре фундаментальных принципа своей политики: национализацию земли, транспорта, тяжелой промышленности и внешней торговли. Иными словами, нэп вовсе не означает сколько-нибудь радикальных и глубоких перемен» [50].
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: